По коридору Куйбышевского суда шел человек. Седеющие взлохмаченные волосы, неловко сидящий костюм, быстрая походка и грустно-насупленный взгляд. Костюм на нем жил отдельной жизнью, руки сжимали портфель.
В суде ждали «буфетных дел мастера» Вячеслава Менькова, потому в голову невольно полезли ассоциации с булгаковским буфетчиком Андреем Фокичем Соковым, персонажем типическим, человечком маленьким и грустным, заведовавшим буфетом театра Варьете. Тем самым, что пришел жаловаться Воланду, что червонцы в его кассе превратились в резаную бумагу, доказывал, что осетрину ему прислали второй свежести, а брынза, чес-слово, бывает и зеленой…
Когда Андрей Фокич явился в «нехорошую квартирку» на Большой Садовой, двери ему, как помнится, открыла девица, на ногах у которой были золотые туфельки. Вряд ли неравнодушная к делу Менькова бизнесвумен Татьяна Щербань перед заседанием перечитывала «Мастера и Маргариту», но по чистой случайности на ее ногах красовались именно такие лодочки. Носки их укоризненно уставились в сторону нервного посетителя суда, пряжки тускло поблескивали в свете коридорных светильников.
Чертовку Геллу, к слову, кроме туфелек украшал лишь кружевной фартучек. Татьяна Щербань облачилась в кружевное платье и, в общем-то, тоже была во всеоружии. По одному из процессов в ее пользу с Менькова было взыскано 45 миллионов рублей, а в качестве обеспечения по этому делу на его объекты недвижимости наложили арест. Как гласит нынешнее обвинение, чтобы снять арест с недвижимости и спокойно продать ее после, Меньков пытался подкупить судебного пристава Бойко.
Собственно, по этому поводу и собрались.
Оперуполномоченные, выступающие свидетелями обвинения, были похожи, будто братья. Заложив руки в карманы, ладно скроенные молодые ребята в опрятных рубашках и брючках со стрелками переминались с носка на пятку в ожидании суда и перешучивались на своем, особом, языке.
***
За взлохмаченным нервным товарищем, похожим на булгаковского героя, вышагивал высокий молодой человек. Меньше всего он был похож на буфетчика – скорее на выпускника Гарварда, которого грешным делом занесло в провинциальный суд. Юноша излучал оптимизм и жизнерадостность, шагал твердо, улыбался широко и уверенно. Образ подчеркивала кокетливая модная челка, залихватски зачесанная на сторону.
Золотые туфельки щелкнули каблучками от негодования. Три пары оперуполномоченных глаз перестали разглядывать декольте судебного секретаря и уставились на пришельца. Немногочисленные представители прессы защелкали затворами фотоаппаратов.
Это и был Меньков. Молод, статен, горделив. Тот товарищ, что выглядел «а ля Андрей Фокич Сокин», был всего лишь его адвокатом.
Меньков, широко известный в узких кругах предприниматель, сделал себе имя на буфетном бизнесе. Молодой человек стал владельцем буфетов в Концертном зале, а потом выкупил помещения под кафе в Органном зале. Фартовый предприниматель не раз выигрывал аукционы по аренде. Через некоторое время он перестал платить арендную плату, а позже выяснилось: брал взаймы деньги у банков и частных лиц, а отдавать не торопился.
«Прославился» он и тем, что активно приглашал своих кредиторов на концерты в Филармонию, «дружески жал руку» министрам, премьерам и прочим чинам и любил улыбаться в объективы фотокамер, запечатлевающих эти волнительные и приятные сердцу моменты. А на заемные деньги выкупал или брал в аренду землю и недвижимость. В итоге остался в долгах как в шелках: и перед банками, и перед частными лицами. Не каждый в свои 28 лет может похвастать таким обилием исковых заявлений в судах нескольких муниципальных округов.
***
Теперь фотографов Меньков разлюбил: интерьеры райсуда, вероятно, портят ему реноме гораздо сильнее, чем судебные иски. По крайней мере, первое, что он сделал, когда началось заседание, – попросил удалить из зала прессу и запретить фотографировать процесс: мол, «представители «Бизнес-курса», по моей информации, активно сотрудничают с основными заказчиками… Ох, прошу прощения за оговорку, с заинтересованными свидетелями». Меньков напомнил: с тем же «БК» он теперь судится и сам, пытаясь восстановить свои достоинство и репутацию, запятнанные заметками опорочивших его журналистов…
Судья Василий Бондарев прессу в зале оставил и взялся за Менькова.
Буфетчик нашего времени вытянулся по струнке и нервно потирал большими пальцами подушечки указательных… Отвечал на протокольный блиц-опрос уже без улыбки: «Высшее экономическое. Индивидуальный предприниматель. С родителями. Холост. Детей нет. Состояние здоровья? Хм…». Чем болен, в присутствии прессы признаться отказался, но дал понять: хоть здоровье удовлетворительное, некие таинственные заболевания все же имеются.
Свою вину Меньков не признал, заявив «во первых строках», что его подставили.
***
Допрос свидетелей длился битый час. Блистали родным русским томящиеся до этого в коридоре борцы с коррупцией Харченко и Бекин, утверждающие: «Гражданин Меньков сам лично поклал деньги в карман Бойко». Давал показания и сам «виновник торжества» Олег Бойко.
Он рассказал: в офисе кредитора Татьяны Щербань встретился с Меньковым, чтобы объяснить должнику его права. Потом господа отправились в кафе. Во время перекура Бойко якобы почувствовал «касание руки Менькова в своём заднем кармане» и, решив, что тот пытается выразить ему некую финансовую благодарность, обратился в полицию, чтобы щедрого бизнесмена «взяли на карандаш».
Спустя два дня на парковке у «Дружного мира» Менькову якобы все-таки удалось отблагодарить Бойко двумя десятками тысяч рублей. Но до этого Бойко уже получил в подарок от полиции четкие инструкции по проведению «контрольной взятки» и комплект записывающей аппаратуры…
…Свидетели выступали четыре с лишним часа, а «осетрина» свежее не становилась. Меньков блистал не хуже прокурора и активнее своего собственного адвоката, дотошно и методично задавая вопросы полицейским и приставу. И вопросы действительно оставались: непосредственно момент передачи взятки полицейские не видели, конечно, «по уважительным причинам»: один прибыл поздно, другого срочно сорвали в отделение… Тем не менее якобы существуют видео- и аудиозаписи произошедшего. Кино в программу не входило: возможно, записи будут продемонстрированы в ходе следующего заседания. Тогда же должны быть допрошены Татьяна Щербань и другие свидетели.
Судья слушал диалоги обвиняемого и свидетелей терпеливо и молча. На окне, обрамленном старой потрескавшейся рамой, пылился фикус. Меньков все выяснял: на какой улице стоял судебный пристав, куда шагнул в следующую секунду, стоял ли лицом или спиной, во что был одет, один ли был… Присутствующих оживило лишь слово «порно» из уст Менькова, прозвучавшее как выстрел в атмосфере монотонного лектория. Но, как оказалось, этот «выстрел» был холостым: никакое реальное видео для взрослых в этом деле не фигурирует. Прикосновение к «пятой точке» судебного пристава, ей-богу, не в счет.
Фото: Максим Самылкин
«Бизнес курс» №21 от 08.06.2016г.
