Выступил он, как и полагается настоящему учёному.

30 января, в Первомайском районном суде прошли очередные слушания по делу о мошенничестве с научно-исследовательской работой Омского государственного технического университета. Напомним, на скамье подсудимых — два бывших ректора этого учебного заведения Дмитрий Маевский и Анатолий Косых, а также профессор кафедры экономики и менеджмента Владислав Рачек и проректор по внешним связям Александра Козулина.

Следствие считает, что в 2017 году Маевский, в должности первого проректора вуза, договорился с ректором Косых и двумя сотрудниками Рачеком и Козулиной якобы о проведении исследовательской работы по проблемам социализации мигрантов за госсчёт. На деле же «сообщники» перефразировали отчет исследования сотрудников одного из университетов северной столицы, адаптировав текст работы под местные показатели. «Плагиат» они оценили в 2,7 млн рублей, из которых 1,7 млн научные сотрудники получили в качестве зарплаты. Остальные деньги были направлены на социальную страховку и командировки. Научруком, по распоряжению Косых, был утвержден Маевский.

Так и не «создав» видимостью активной деятельности ничего нового, обвиняемые без какой-либо отчетности перед руководством вуза за проделанную работу получили в общей сложности 1,8 млн рублей.

Напомним, на прошлом заседании состоялся допрос свидетелей, на основе которых сторона обвинения и выстраивала свои доказательства. Теперь пришла очередь стороны защиты.

Сразу отметим, что заседание сразу же началось «горячо» — стоило лишь судье Плиско объявить, что в зале находится корреспондент БК55, и начать выслушивать возражения, и адвокаты единодушно один за другим начали высказываться против присутствия СМИ. В качестве аргументов прозвучала и ссылка на решение Верховного Суда РФ о том, что если подсудимые отказываются давать показания в присутствии журналистов, то суд имеет полное право удалить их из зала, и указание на некие «персональные данные», которые прозвучат в ходе допроса, и то, что БК55 якобы «вывернул наизнанку» всё происходившее, и, наконец, недовольство самих защитников тем, что их фамилии «были указаны неправильно».

Выслушав всё это, суд постановил оставить журналиста в зале и разрешил вести фотосъёмку. Было решено перейти к допросу самих подсудимых.

Первым за кафедру встал экс-ректор Дмитрий Маевский. После того, как ему были разъяснены права, защитники начали задавать вопросы.

Адвокат Никифоров, видимо, решил начать издалека, и спросил, какие факторы повлияли на слияние вузов (речь идёт о поглощении политехом ОмУДТа, он же ОГИС), в чём заключалась идея опорного университета для региона и на каком уровне принимались эти решения. Маевский пустился в детальное изложение ретроспективы: в 2015 году федеральное Министерство образования взялось за проект опорных вузов, в число которых вошёл и ОмГТУ. Вузом-партнёром политеха выступил как раз ОмУДТ, которым на тот момент и руководил Маевский.

Достаточно длительное время бывший ректор рассказывал о ситуации с образованием на тот момент, о том, как принял предложение Косых о слиянии и как с этим согласились Учёные советы обоих вузов.

Никифоров продолжил расспрашивать о роли Маевского при объединении вузов, научных интересах, ведении кадровой работы.

— Чем была обусловлена актуальность и выбор темы научно-исследовательской работы «Проблемы адаптации мигрантов» для Омского государственного технического университета? — спросил Никифоров.

— Приходилось вникать в вопросы связанные с международной деятельностью, и не только нормативные, но и теоретические, заинтересовался вопросами миграции и демографии, — ответил Маевский.

После этого он пригласил на работу в качестве начальника международной службы Козулину, которую считал лучшей в этой сфере. Проблемы возникли со студентами из Средней Азии, которые из-за своего культурного кода не могли совместно проживать с другими обучающимися.

Далее Никифоров начал расспрашивать о порядке ведения научно-исследовательских работ (НИР). На вопрос о том, нужно ли было представлять доклад на научно-техническом совете вуза, подсудимый начал отстранённо объяснять принципы работы государственной аккредитации вузов, надзора в этой сфере и распределении средств в общем.

Видимо, это должно было объяснить принципы расходования финансирования.

После этого адвокат спросил Маевского о контроле, на что вновь был упомянут научно-технический совет, а затем — экспертные заключения. На вопрос о формировании коллектива для НИР бывший ректор объяснил, что Козулина весьма опытна в работе с иностранными студентами, а Рачек подошёл по сфере деятельности.

На вопрос о финансировании Маевский снова вспомнил программу опорного университета и зачем-то объяснил, что нужно было менять существующую систему работы с иностранными студентами и что в качестве основы в проект легла работа Козулиной по созданию центра адаптации для иностранных граждан.

НИР должна была убить двух зайцев: выполнить и свои практические функции, и стать одним из мероприятий по подготовке вуза к аккредитации.

По поводу финансирования Маевский лишь упомянул, что исследования в гуманитарной сфере испытывают проблемы. Защитник решил задать вопрос напрямую.

— Каким образом за выполнение данной работы предусматривалось получение денежных средств?

Маевский ответил, что средства на это были уже заложены в зарплату преподавателей, зарплата за т. н. «вторую половину дня», в которую входит в том числе и научная деятельность. Рабочая группа НИР при этом была также трудоустроена в отдельную структуру научно-исследовательской части (НИЧ) на 1/10 ставки.

Далее выяснилось, что с трудовыми обязанностями научного руководителя бывшего ректора никто не ознакомил. После этого защитник спросил, в какой момент о ведении НИР узнал Косых, на что Маевский ответил, что в тот момент бюджет уже был свёрстан и проект решили понести к ректору для согласования финансирования. Косых, выслушав рассказ о перспективах, дал добро.

Отчётность при этом велась перед НИЧ. Маевский, как сотрудник этой структуры, также ездил в оплачиваемые командировки.

На вопрос о том, когда по выполнению НИР должен был произойти полный расчёт, подсудимый ответил, что должен был подписан акт о выполнении работ по плану. Все отчёты, по данным Маевского, были выполнены.

— То есть сам факт подписания акта выполненных работ подтверждает то, что полностью оплата прошла? — спросил Никифоров.

— Да, — кратко ответил Маевский.

С обвинением он оказался категорически не согласен, а в качестве доказательства привёл то, что по результатам НИР было опубликовано несколько его работ.

— То есть однозначно работа была выполнена? Мы допрашивали здесь представителей НИЧ. Нормоконтроль проводился? На плагиат смотрели?

— Система автоматически проводила проверку при загрузке.

— Работа в ЕГИСУ (Единая государственная информационная система учета результатов научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ — прим. БК55) выставлена?

— Да.

На этом вопросы у Никифорова закончились. Очередь перешла к адвокату Жеба, которая сразу же спросила, какие были проблемы у вуза с иностранными студентами (которые, к слову, «аукнулись» учебному заведению штрафом аж в 300 тысяч рублей). Маевский ответил, что проблемы были с регистрацией обучающихся по месту жительства.

Затем прозвучал вопрос о функционале планируемого центра адаптации иностранных граждан. Как оказалось, он должен был обучать мигрантов русскому языку и культуре. На вопрос о согласовании с правительством региона Маевский внятно ответить не смог, переведя стрелки на Козулину.

Добавил, что сперва свою лепту внесла пандемия COVID-19, а потом СВО, вследствие которой количество иностранных студентов уменьшилось, однако обострились проблемы с имеющимися. В каком ключе это произошло, бывший ректор не упомянул.

После этого очередь задавать вопросы перешла к адвокату Романовской. Сразу же прозвучал вопрос, в каких отношениях Маевский состоял с Косых. В ответ на это он сказал, что тесно со своим предшественником не общался.

Взаимных обязательств после объединения вузов у Маевского и Косых также не осталось.

На вопрос о финансировании экс-ректор ответил, что согласие дал также Косых посредством служебной записки на его имя, которую в дальнейшем в финансовые службы отдал покойный проректор по научной работе Женатов. С ним же обговаривался и размер оплаты труда. Теоретическую часть работы выполнял Рачек и передавал её Маевскому, Козулина занималась аналитикой, статистикой и социологией.

— Известно ли вам, что аналогичные исследования проводились по другим регионам, в частности, про питерскую работу вам что-нибудь известно? — спросила адвокат Романовская.

На это Маевский ответил, что тема очень актуальна и по ней существует огромное количество публикаций, в том числе этим занимались и экспертные центры на федеральном уровне. О питерской работе он ничего не слышал.

Отчётность о выполнении работ получал нынешний и. о. ректора Фефелов, тогда как Косых — нет. Оплата за НИР приходила до конца календарного года.

Защитники снова сменились, следующим слово получил адвокат Ходжабегиян. У него оказался всего один вопрос.

— Работа была разделена между Рачеком, вами и Козулиной. Козулина свою работу полностью выполнила? Претензии к её работе были у вас или у кого-нибудь другого? — спросил защитник.

— Работа выполнена с точки зрения формализации процесса отлично оформила, прошла проверку в ЕГИСУ на антиплагиат, претензий, связанных с качеством, не было, — ответил Маевский.

Дальше снова прозвучал вопрос от адвоката Романовской: были ли конференции, на которые в рамках НИР ездил подсудимый, связаны с её темой. Экс-ректор ответил утвердительно.

После этого к Маевскому обратился Никифоров и спросил, задумывался ли Маевский о написании докторской диссертации на основании этой работы. Подсудимый уклончиво ответил, что готовил монографию.

Затем слово предоставили гособвинителю. Прокурор сразу же начала «рубить с плеча», задав вопрос о том, почему показания свидетелей расходятся со словами самого Маевского — они утверждали, что именно эта НИР должна была лечь в основу его докторской диссертации.

Постепенно подсудимый начал «сыпаться»: на вопросы о приоритетных направлениях научной работы в вузе он снова вернулся к проекту опорного университета.

— Согласно календарному плану, должно было быть три отчёта, можете пояснить, почему этих трёх отчётов не было, был один отчёт в 2020 году? — спросила прокурор.

Вменяемо ответить гособвинителю Маевский не смог, сказав, что по мнению покойного Женатова достаточно было лишь итогового отчёта.

— Я поняла, что вовремя был отчёт составлен в рамках календарного плана, после запроса правоохранительных органов? Подписывали вы, Козулина, Рачек данный отчёт задним числом?

На это Маевский ответил, что подписывалось всё в 2019 году.

— Из пояснений Фефелова выяснилось, что отчёт он подписывал в 2020 году по вашей просьбе 2018-м годом.

Экс-ректор на этом моменте визуально вошёл в ступор.

— А я говорю, что не было такого.

Дошло практически до спора. На вопрос об оплате труда и отчётности Маевский снова вспомнил «вторую половину дня».

— Но НИР же дополнительно финансировалась и оплачивалась помимо вашей зарплаты? — спросила гособвинитель.

— Я же ответил на ваш вопрос по поводу бесплатности, — отрезал Маевский.

Ещё несколько вопросов о работе над проектом и личном опыте экс-ректора. После этого прокурор решила пойти «в лоб»:

— Из показаний Фефелова следует, что Женатов высказывал опасения насчёт того, что работа проводится формально… Как вы можете пояснить показания Фефелова?

— Мне нечего тут пояснить, — сухо ответил Маевский.

После этого прокурор спросила о наличии неприязненных отношений между ним и Фефеловым, на что последовал ответ, что никаких обязательств у него перед ним нет.

Затем защита решила задать ещё несколько вопросов: согласен ли Маевский с экспертизой и как связаны работы петербуржцев и политеха. Неожиданный вопрос о критериях оценки практической эффективности научной работы поставил подсудимого в тупик.

Порассуждав о методах, он снова вспомнил про опорный университет. Защитники продолжили задавать вопросы то о специфике мигрантов, то об актуальности.

Затем кто-то из адвокатов начал спрашивать о ведении научной работы. В ходе ответов Маевского защитник начал его перебивать и фактически наводить на правильные ответы.

Судья Плиско на это никак не среагировал.

Когда вопросы у защитников иссякли, адвокат Никифоров заявил ходатайство о приобщении 10 опубликованных статей Маевского к материалам дела. Служитель Фемиды его удовлетворил и предложил перейти к допросу Козулиной.

Впрочем, выйти к кафедре ей так и не дали — защита заявила ходатайство о переносе заседания, утверждая, что в полтора часа они бы не уложились, а им нужно подготовиться. Суд и в этом вопросе пошёл адвокатам навстречу и перенёс заседание на 8 февраля. После Козулиной будет допрашиваться Рачек, а затем Косых.

Продолжение следует…

Константин Решетников