БК55 публикует очередной материал из проекта омского писателя Юрия Перминова «Имена, забытые Омском».
В сибирском дневнике Ивана Малютина есть такая запись:
«Блуждая по далёким чужим городам, борясь с нуждой и невзгодами, теряя на этом пути родных и близких, всё рвался я к другой, какой-то более осмысленной, лучшей жизни, но, увы, где она, эта жизнь?»
Наш новый герой никогда не переступал порога школы — отец, малоземельный крестьянин-сапожник Петр Михайлович Кулёв, учил его с восьми лет грамоте по церковно-славянскому букварю… Ну не совсем что бы и учил, а показал сыну алфавит и склады и сказал: «Повторяй сам, я буду платить тебе по копейке за каждое повторение». Отцу, действительно, было некогда — днём он чинил сапоги, а по ночам чертил «вечный двигатель»…
Букварь будущий поэт и мемуарист, которого, спустя многие годы, Александр Фадеев назовёт «талантливым самоучкой», одолел за зиму, а деньги, полученные от отца, «ушли» на игру в битки и… маленькие книжки, «залетавшие в деревню, словно белые голуби», — рассказы Льва Толстого, Лескова, Гоголя… Но читать приходилось лишь по ночам, тайком от мачехи.
«Я смастерил из маленького чернильного пузырька коптилку: согнул из жести трубочку, вставил ватный фитилёк, приладил пробку. И как только все в нашей старенькой избушке засыпали, я тихонько пробирался за печку, открывал подпол, осторожно спускался туда. <…> Холодно, хочется спать, но жаль оторваться от книги. Знаю, что утром надо рано вставать, качать ребенка; буду дремать, будут колотушки…» (Малютин И. П. Воспоминания. — М.: Сов. пис., 1958. С. 5).
И. П. Малютин. Лесосибирск, 1953
Иван Петрович Малютин (Кулёв) родился 11 апреля 1873 г. в деревне Пята Череповецкого уезда Новгородской губернии. «С самых ранних лет я превратился в няньку, — вспоминал Иван Петрович, — возился с ребятишками мачехи, которых было четверо. Кроме того, нужно было помогать отцу в сапожной работе. В школу ходить не хватало времени» (Там же. С. 5–6). Впоследствии поэт-библиофил так отозвался о своём детстве: «Тёплой ласки, милой сказки / В раннем детстве-малолетстве / Я не знал. // И никто-то надо мною, бесталанным сиротою, / Песен дивных-переливных / Не певал…»
Восемнадцати лет он ушёл на «чужую сторону»: стал работать плотогонщиком на Шексне и Волге.
»…С каждой верстой, с каждым поворотом реки передо мной открывалась, как перед Колумбом, новая незнакомая земля… Передо мной открывался новый мир, расширялись мои понятия о жизни», — напишет Иван Малютин позднее в своей автобиографии.
В 1892 г. он поступил на фабрику «Большая Ярославская мануфактура», где трудился грузчиком, пильщиком, землекопом, но успевал заниматься и сочинительством: в 1895 г. Ваньша, как называли заядлого книгочея мужики-соработники, опубликовал в газете «Северный край» своё первое стихотворение — «Бедная Настя»: под фамилией Малютин, которую взял себе несколько ранее, при получении вида на жительство (паспорта). Когда в декабре 1897 г. на фабрике открылась библиотека-читальня для рабочих, Малютина, зная о его начитанности и пристрастии к литературе, определили выдавать книги текстильщикам — «четыре раза в неделю по часу в день».
Из письма Ивана Малютина (от 04.03.1932) — Николаю Морозову (1854–1946), популяризатору науки и литератору, председателю Русского общества любителей мироведения:
»…Получился такой наплыв читателей, что никак нельзя было справиться с ними в час, несмотря на то, что ходил помогать мне весь технический персонал по очереди. Сделали потом четырёхчасовую выдачу и дали мне помощника. Число подписчиков всё росло, и было больше 1000 человек. Года через два постановили: так же по четыре часа в день выдавать книги на дом пять дней в неделю. И так оставалось до 1902 года, когда было 1 600 человек и всё пошло хорошо. Я обзавёлся книгами, словарями. Организовал несколько кружков по самообразованию…» (Цит. по: Кафанова Т., Смирнова С. Первый библиотекарь Ярославской большой мануфактуры. Ярославль, 2011. С. 68)
В книжном уголке толкучего рынка Ярославля произошло знакомство Малютина с поэтом, журналистом, переводчиком Леонидом Трефолевым (1839–1905) — автором знаменитой «Песни о камаринском мужике», и текста не менее известной песни «Когда я на почте служил ямщиком». Заведующему земской типографией и редактору «Вестника Ярославского земства» любознательный библиотекарь понравился, но, заметив излишнюю робость начинающего стихотворца при чтении собственных виршей, Трефолев привёл несколько ярких примеров из биографий самоучек, упомянув Ивана Сурикова и Спиридона Дрожжина: «Вот у кого вам надо учиться и никогда в жизни не отчаиваться» (Малютина А. И. Повесть об отце. — Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1974. С. 7).
Совету поэта «некрасовской школы» сын изобретателя «вечного двигателя», и по сей день, может статься, наматывающего нескончаемое время на счётчик земного бытия в глуши новгородских лесов, что называется, внял…
Всеволод Ивáнов и Иван Малютин. 1920-е
За непродолжительное время Малютин перечёл Белинского, Добролюбова, Некрасова, Писарева, Салтыкова-Щедрина, Чернышевского, а настоящим откровением, с подачи Трефолева, явилось для него творчество Пушкина. Правда, в социал-демократическом кружке, чьим активным участником стал Иван Петрович, в большем ходу была революционная, отнюдь не художественная литература, поставляемая студентами Демидовского юридического лицея, что не ускользнуло от внимания политической полиции — в январе 1902 г. фабричного «армариуса» арестовали «за принадлежность к противозаконному обществу, имеющему целью распространять литературу среди фабричных рабочих, и подбивание их на уличные беспорядки».
После трёхмесячного заключения в Ярославской городской тюрьме «сеятеля крамолы» выслали в село Спасское Томской губернии (ныне — с. Коларово Томской области), находившееся в семнадцати верстах от губернского города. Вместе с ним в Сибирь отправилась и жена — дочь заволжского рыбака Анна Чиркова («девушка с лицом царицы и натруженными руками»), незадолго до этих событий благополучно разрешившаяся от бремени первенцем…
Три года прошли в крестьянских трудах, к тому же Иван Петрович умудрился освоить профессию переплётчика, довольно востребованную в то время. В 1905 г., после окончания срока ссылки, Малютин перебрался в Череповец, где трудился по новой для себя специальности в местной типографии, не оставив былого занятия — пропаганду революционных книг. Видимо, почувствовав за собой слежку, наш герой вместе со всем своим семейством перекочевал в Петропавловск, где работал в конторе Датского экспортного общества, а в 1910 г. — в Курган. Здесь он издал брошюру, доступно обучавшую переплётному мастерству, а в «Народной газете» и «Курганском вестнике» появилось несколько его стихотворений за подписью «Жук» (Янко М. Д. Литературное Зауралье. — Курган: Изд. газ. «Советское Зауралье», 1960. С. 100). Ближайшим другом Ивана Малютина стал поэт Кондратий Худяков (1886–1921), член партии эсеров, секретарь местной газеты «Земля и воля», владевший в Кургане небольшой мастерской вывесок. Наверное, их сближение случайным не назовёшь: в судьбах поэтов-самоучек было немало общего — Худяков рано осиротел, в детстве его окружала та же старообрядческая среда, грамоте он учился по псалтырю…
На квартире Худякова местные писатели читали произведения Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Блока, Горького, спорили, обсуждали собственные творческие опыты. Здесь же, в Кургане, у Малютина завязалась переписка с Владимиром Короленко. В 1910 г. он решился написать автору «Детей подземелья» и послать на отзыв свои вирши. Увы, рецензия была краткой и суровой:
»…Стихи Ваши прочёл. К сожалению, ни одно для «Русского богатства» не подходит».
К слову, журнал «Русское богатство», противостоявший и «правым» и «левым» (марксистам, толстовцам, декадентам, церкви, кадетам и т. д.) и где Короленко трудился литературным редактором, отличался от других изданий политической остротой выступлений, а не литературными шедеврами. Малютин, выписывая журнал, дрейфующий от народничества к либерализму, обратил внимание, прежде всего, на стихи Петра Якубовича (Мельшина), автора двухтомной книги очерков «В мире отверженных», отбывавшего ссылку в Кургане с 1900-го по 1906 г. Сделав фотографии дома, где проживал опальный народоволец, Иван Петрович и выслал их вместе со своими стихами в «Русское богатство»…
Отзыв «живого классика» не поверг Малютина в уныние, и, спустя десятилетие, Короленко уже благосклонно отнёсся к творчеству опекаемого им самоучки: «Стихи, теперь присланные, совершенно литературны». А четырьмя годами ранее, в мартовском номере петроградского журнала «Жизнь для всех» (1916), на первой странице было помещено стихотворение Малютина «В стране разорённой», а уже за ним следовали рассказ Горького «Калинин», басни Демьяна Бедного, выдержки из дневника Льва Толстого…
Но мы вернёмся в Курган, где Малютин трудился кладовщиком и весовщиком в Союзе сибирских маслодельных артелей, основанном купцом Александром Балакшиным, издававшим и «Народную газету». Семья Ивана Петровича состояла уже из шести человек, работать приходилось с четырёх часов утра: принимать масло, выдавать артелям принадлежности маслоделия. «Пустые шведские и датские фляги, покупаемые крестьянами на заводе, начинялись разной нелегальщиной, в частности политической литературой 1905 года, журналами «Жупел», «Пулемёт». Обнаружив по возвращении в деревню эту своеобразную «начинку», мужики с интересом читали запрещённую литературу», — пишет в своей «Повести об от отце» Антонина Малютина (1913–1998), ставшая впоследствии известным литературоведом.
Оказавшись за штатом после страшной засухи 1911 г., Малютин стал подумывать о переезде в другой сибирский город. Так, он объявился в Барнауле, устроившись продавцом в книжный магазин, а затем — поступил на должность заведующего библиотеками Барнаульского общества попечения об учащихся. Но и в этом городе у нашего страстного книголюба «по-прежнему была уйма неприятностей с начальством, которое он критиковал». Каким образом критиковал — неизвестно, во всяком случае, начальство нашего вольнолюбца до поры до времени терпело. Но в начале марта 1912 г. газета «Алтайский край» опубликовала стихи Малютина, посвящённые памяти Якубовича, преследуемого, по словам автора, «бездушными палачами», запрятавшими поэта в «далёкий край… затравленной псами родины».
Не пускаясь в рассуждения о том, каким образом отреагировал бы нынешний Роскомнадзор и соответствующие органы, к примеру, на такие строки: «И горько ты скорбел, и крик сердечной боли / Порой срывался с уст и нарушал покой / Вампирам, пившим кровь народную на воле, / Гасившим правды свет безжалостной рукой», стоит заметить, что редактор газеты Шпунтович отделался «лёгким испугом» — его подвергли сторублёвому штрафу и несколько суток продержали в каталажке.
Ну, а нашего неугомонного «пропагандиста популярно-художественной литературы» попросили «не сеять смуту далее».
Тетради с черновыми записями Ивана Малютина
Но не тут-то было — уже через месяц в той же газете было напечатано стихотворение Малютина «Два потока»: в первом говорилось, что люди созданы одинаково «для любви и счастья», но у одних «хоромы пышны и богаты», «поместья, нивы и леса», и при этом они страстно ненавидят голытьбу, желающую «разделить поместья, уравнять землицу…»; во втором — Иван Петрович гневно обвинял своего «лирического» спутника из числа «кровососов»: «Жизнь себе подобных превратили в муки, / И на труд народный вы живёте всласть!»
В итоге, автор попал в «поток» граждан, отправляемых в Барнаульскую тюрьму, где и просидел около года… Туда же, на нары, отправился и недальновидный редактор Шпунтович, а «Сибирская жизнь» в № 85 от 15 апреля 1912 г. сообщила: «10 апреля участковым товарищем прокурора и жандармским ротмистром был произведён обыск в редакции газеты «Алтайский край». Взяты некоторые рукописи. Редактор привлекается к ответственности по 129 ст. за стихотворение «Два потока» в номере за 1 апреля».
Интересно, что Шпунтович, когда в редакцию пришли с обыском компетентные лица, уже находился под следствием, погорев на шантаже неудачно сходившего в публичный дом 64-летнего купца Ворсина — почётного попечителя казённой женской гимназии. За что и получил два с половиной года тюрьмы, избежав наказания «за политику». Более того, многие в городе знали, что, пока Шпунтович сам развлекался с девицами и кутил в трактирах, газетой заправляли политические ссыльные, с которыми водил деятельную дружбу Малютин, в итоге частично отбывший свой срок по той самой ст. 129 Уголовного положения Российской империи («публичное выставление сочинения или изображения, возбуждающих: 1) к учинению бунтовщического или изменнического деяния; 2) к ниспровержению существующего в государстве общественного строя…»). Между прочим, статья предусматривала наказание в виде тюремного заключения до трёх лет, Малютин их и получил, но за него замолвил слово издатель журнала «Жизнь для всех» Владимир Поссе, приехавший в 1913 г. в Барнаул с лекцией «Любовь в произведениях Л. Н. Толстого».
Стоит отметить, что к тому времени Малютин уже состоял в дружеской переписке и с «народным поэтом» Спиридоном Дрожжиным, и с «казачьим писателем» Фёдором Крюковым, и с профессором Психоневрологического института в Петербурге Михаилом Рейснером — будущим заведующим отделом законодательных предположений Наркомата юстиции. К этому периоду относится и знакомство Ивана Петровича с Потаниным: приезжая в Барнаул, Григорий Николаевич обычно приглашал к себе Малютина и просил подобрать для него книжные новинки по этнографии, фольклору, а также художественные произведения…
После «отсидки» Малютин трудился в Алтайском союзе маслодельных артелей, его стихи стали появляться в газете «Жизнь Алтая», где печатались Георгий Гребенщиков, Вячеслав Шишков, Георгий Вяткин, Пётр Драверт… В местной печати Малютин поместил и дорожные наброски: «На плотах», «На барках», «На пароходе», «В вагоне», зарисовку из сельской жизни «Последний бычок» (подзаголовок «Из голодных мест»). В апреле 1916 г. в барнаульской «Народной правде» было опубликовано стихотворение нашего героя «Мы — живые ключи»: «И студёной зимой под корой ледяной / Незаметно работа идёт — / И кипят и струятся ручьи, чтоб весной / Сбросить тяжкий, томительный гнёт». И вроде бы всё понятно, а не придерёшься: весна — она ж такая (позднее стихотворение вошло в сборник «Революционная поэзия в Сибири 1905–1917 годов», изданный в Новосибирске в 1960 г.).
«Дни идут, как черновики какие-то с помарками. А чистой настоящей жизни ещё не видать», — посетовал в одном из писем Дрожжину Малютин в начале январе 1917 г., а вскоре в Барнауле появился возвращавшийся из восточно-сибирской ссылки известный историк Николай Рожков (1868–1927) — будущий товарищ (заместитель) министра почт и телеграфа Временного правительства и директор Государственного исторического музея (при советской власти). Уважаемый, но опальный историк, зайдя в гости к Малютину (познакомились на лекции в Народном доме), с немалым для себя удивлением обнаружил на одной из полок свои книги — «Город и деревня в древней Руси» и «Происхождение самодержавия». После долгой беседы Рожков предложил новому знакомому, «чудаку-фанатику», перебраться в Ново-Николаевск, где сблизившийся во время ссылки с «меньшевиками-ликвидаторами» (правое течение в РСДРП) историк являлся-де «подпольным редактором» газеты «Голос Сибири». Предложение было принято.
К слову, сторонники «ликвидаторства» вовсе не планировали какие-то устрашающие акции, а наоборот — выступали за законные формы политической борьбы, и такие возможности у Рожкова появились после Февральской революции. Поэтому будущий автор фундаментального труда «Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики)» в Ново-Николаевске не задержался, а приехавший туда со своим семейством Малютин вынужден был перебиваться случайными заработками (фонарщиком, печником, конопатчиком) — антибольшевистский «Голос Сибири» с предубеждением отнёсся к возможности сотрудничества с литератором, предложившим редакции стихи, начинающиеся строчками: «Над человечеством наследственная тень, / Тень зверства хищного витает…».
«Население Омска с 37 тысяч в 1897 году возросло до 150 тысяч в 1915 году», − с воодушевлением сообщал красноярский журнал «Сибирские записки» (1916. № 2. С. 109). Ко времени приезда в наш город Малютина, а случилось это в январе 1918 г., число жителей в нём, вероятно, возросло, и, надо сказать, поначалу, привыкший к несколько иным «урбанистическим» масштабам, Иван Петрович отнёсся к омской действительности без восторга: «Все дивятся науке как чуду, / Хвалят все просвещённый наш век! / Но зачем же раздоры повсюду / И забыл о душе человек?» (РГАЛИ. Ф. 1259. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 3). Впрочем, стихотворение, опубликованное в рукописном сборнике «Война и революция» (1914–1918), стало, по всей видимости, откликом на происходящее в стране в целом, хотя «дивились» тогда тем, что имело немного общего с наукой и просвещением…
В Омске, проживая на одной из его окраин, Малютин служил агентом по устройству книжного склада и покупке книг для крестьянских и школьных библиотек в кооперативе «Центросибирь», образованном в 1917 г. на основе слияния союза кооперативов «Агросоюз» и товарищества кооперативов «Потребитель». Причём служил как при большевиках, так и при Колчаке. Дочь неутомимого библиофила — Антонина Ивановна — вспоминала:
«Отец не только целые дни проводил в книжной лавке или переплётной мастерской <…>. Литературная среда тогдашнего Омска была пёстрой. Среди многих выделялся и был близок к нашей семье Всеволод Ивáнов. <…> Иногда к нам заходили Юрий Сопов, Кондратий Тупиков (псевдоним — Урманов), обитавший в одном из окраинных железнодорожных домов. Постоянным посетителем был Антон Сорокин <…>. Близкие отношения завязались в Омске с известным сибирским поэтом и учёным Петром Людовиковичем Дравертом. Все мы радовались, когда среди других писателей у нас появлялся Драверт. Это обычно бывало в среду или воскресенье. Собравшиеся вокруг большого стола, на котором беспрестанно дымился самовар, не таясь, свободно высказывали свои мнения, вступали в беседы и споры, обсуждая новые произведения, проблемы литературы и жизни. <…> Не раз ходили в сельскохозяйственный институт слушать лекции Драверта. После них профессор минералогии покоряюще декламировал свои стихи…» (Малютина А. И. Повесть об отце… С. 41–42).
Поэт-учёный считал своим долгом дарить другу всё, что выходило из-под его пера, вплоть до «Определителя важнейших сибирских минералов с указанием их месторождений», изданного ЗСО Русского географического общества. По сути, на протяжении двух лет окраинный дом Ивана Малютина был одним из литературных центров Омска! И хотя его хозяин в эти годы почти ничего не сочинял, его имя было включено в «Критико-биографический словарь русских писателей и учёных», вышедший в Петрограде (1918).
Пригласительный билет И. П. Малютина на Первый съезд советских писателей
В 1952 г. в письме Всеволоду Ивáнову, занимавшего тогда должность председателя приёмной комиссии Союза писателей СССР, Малютин вспомнит об Омске, «как там пекли у нас картошку и толковали о книгах, желая просветить себя», и об Антоне Сорокине, «часто забегавшего со своими аллегорическими картинами и, молча, не поздоровавшись, забирался на стул или на кровать, и на свободные места стен прикреплял кнопками свои художественные картинки, и так же молча, торопливо уходил с пачкою оставшихся экземпляров куда-то в другое место. Такие посещения пугали жену и детей каким-то мистическим страхом, все смотрели на его действия так же молча, не смея нарушать течения каких-то тайных дум человека, ушедшего мечтами в другой мир. А его жена с моей женой всё ходили на базар вместе продавать Антоновы жилетки, которых бралось откуда-то бесконечное число» (Объединённый государственный архив Челябинской области [ОГАЧО]. Ф. Р-1565. Оп. 1. Д. 75. Л. 2. Рукописная копия).
Некоторые исследователи жизни и творчества Вс. Ивáнова утверждают, что его знакомство с Малютиным состоялось ещё в Кургане, но это не так — ко времени трудоустройства одного из будущих «Серапионовых братьев» (объединение молодых писателей в Петрограде) наборщиком в типографию Кочешева, Иван Петрович уже перебрался в Барнаул. В Омске Всеволод Ивáнов появился осенью 1917 г., потерпев неудачу на выборах в Курганскую думу от партии «объединённых социалистов», ядро которой составляли эсеры. Примерно через год его познакомили с Малютиным как с большим специалистом переплётного дела, и типографский рабочий колчаковской газеты «Вперёд» стал каждое воскресенье приходить к Ивану Петровичу. Первая книга Ивáнова — «Рогульки» (1919), набранная и отпечатанная самим автором тиражом 30 экземпляров, была настольной в семье Малютиных…
Вскоре после восстановления Советской власти в Омске, в феврале 1920 г., кооператив «Центросибирь» был закрыт — в связи с проводимым объединением всех кооперативных систем. Летом того же года Малютин вместе со своим немалым семейством выехал под Ново-Николаевск (по некоторым сведениям, один из сыновей Ивана Петровича остался в Омске, и, возможно, в нашем городе сегодня проживают его потомки). «Жили в деревне Морозовой, на Гороховой мельнице, потом и в самом Ново-Николаевске. Отец заведовал архивом и библиотекой редакции газеты «Советская Сибирь»…» — вспоминала дочь (Малютина А. И. Писатель из народа (К 90-летию со дня рождения И.П. Малютина) //Енисей. 1964. № 1. С. 97).
По крайней мере, один раз Иван Петрович выезжал в Омск, закупив там рублей на пятьсот книг «для себя и для здешней [морозовской] школы», и сообщив потом Короленко:
«Книг у меня порядочно, пудов десятка полтора по разным отраслям знания, так что о скуке и подумать некогда. <…> Чтения по воскресеньям устраиваю…»
В Ново-Николаевске Малютин близко сошёлся с будущим послом СССР в Англии Иваном Майским, писателями Феоктистом Березовским, Лидией Сейфуллиной, к лучшим друзьям принадлежал поэт Иван Ерошин; активно сотрудничал в местных изданиях: помещал стихи в газетах «Советская Сибирь», «День книги», опубликовал письма Короленко — в «Сибирских огнях» (1922); участвовал в библиографическом отделе журнала «Пролетарские побеги», где также были напечатаны его рассказы «Косточка-невидимка», «Ванюшка», «На чужую сторону», стихотворение «В океане».
Вячеслав Шишков с супругой и Иван Малютин с дочерью Антониной (вторая слева). Ярославль. 2 сентября 1929
В 1922 г. Иван Петрович возвращается в Ярославль, на фабрику «Красный Перекоп». Из письма Малютина Николаю Морозову от 19.06.1925 г.:
«Днём занимаюсь в конторе, а вечером в библиотеке вечернего рабфака, которая находится у меня в квартире. Кроме того, переплетаю книги для фабричной библиотеки. Переплетая книги, вращаюсь, так сказать в гуще современных изданий, но не на чем особенно остановить свой взор в новой беллетристике. А посему читаем больше старых великих авторов…».
Время от времени в гости к Ивану Петровичу приезжали писатели Семён Подъячев, Вячеслав Шишков, Всеволод Ивáнов, Александр Фадеев…
В книге поэта и переводчика, одного из руководителей «Суриковского литературно-музыкального кружка» Ивана Белоусова «Литературная Москва» (Воспоминания 1880–1928), вышедшей в 1928 г. с подзаголовком «Писатели из народа», встречаем такие строки: «Он [Малютин], убелённый сединами, сохранил детскую чистую веру в литературу и в её представителей, — он вёл и до сих пор ведёт большую переписку со многими писателями». Помимо уже упомянутых имён следует назвать Максима Горького, Алексея Чапыгина, Аполлона Коринфского, Александра Серафимовича, Викентия Вересаева, и Вячеслава Шишкова, давшего Малютину ценный, во многом определивший дальнейшую творческую судьбу «талантливого самоучки», совет:
«Очень хорошо Ваше стихотворение «Бродяга». Возможно, что кусочек его я, с Вашего разрешения, включу в «Угрюм-реку». Я бы советовал Вам помаленьку писать свои воспоминания, ну хоть по строчке в день. За год у Вас получилась бы ценная книга. Принимайтесь-ка!..» (25 ноября 1929 г. ОГАЧО. Ф. Р-1565. Оп. 1. Д. 90. Л. 7об.).
После смерти Шишкова в 1945 г. переписку с Малютиным продолжила третья жена Вячеслава Яковлевича — Клавдия Шведова…
«В августе 1934 года нам с отцом посчастливилось по гостевым билетам, добытым через посредство Всеволода Ивáнова, занимавшего ответственный пост в литературном мире, побывать на Первом Всесоюзном съезде советских писателей», — пишет Антонина Малютина в «Повести об отце» (вышла в 1974 г.), где «не находится» места упоминанию о том, что 20 октября 1936 г. Иван Петрович был арестован и выслан без суда в Красноярск, просидев в тамошней тюрьме около восьми месяцев. 2 июля 1937 г. Особым совещанием при НКВД Малютина приговорили к пяти годам поселения «за антисоветскую пропаганду». Может, книги какие «нехорошие», с точки зрения властей, дома держал и другим давал читать. Скорее, его могли обвинить в «великодержавном шовинизме», поскольку, живя в Ярославле, этот «любитель редких книг, собиратель раритетов и автографов, владелец древних рукописей <…>, милый, душевно чистый и на редкость хлебосольный ярославский патриот», как назвал его журналист и драматург Пётр Жаткин, устраивал для своих гостей экскурсии по городу и берегам Волги, восхищённо комментируя красоту памятников древнерусского искусства. Но в те годы «антисоветской пропагандой» могли посчитать многое… Например, составление сборника народных песен «Ах ты, сад ли, мой сад», чем имел удовольствие заниматься Иван Петрович…
Наказание Малютин отбывал под Туруханском, сам себе добывая пропитание, чем, собственно, он и занимался всю свою жизнь… В 1941 г. ему разрешили переехать в Енисейск, там его застала Великая Отечественная война. Из Сталинграда в Среднюю Азию была эвакуирована его дочь Антонина Ивановна с тремя детьми и матерью, а затем все они перебрались к нашему «антисоветчику», сумевшему прокормить своих домочадцев. С 1953 г. Малютин жил в Лесосибирске, а спустя два года его реабилитировали «за отсутствием состава преступления».
Последние годы своего земного бытия Иван Петрович провёл в Челябинске, по прибытию в который сразу же написал письмо Фадееву — именно благодаря автору «Молодой гвардии» чекистская Фемида была всё-таки благосклонна к Малютину. Ответ последовал 24 декабря 1954 г.:
«Дорогой Иван Петрович! Извините, что долго Вам не отвечал. Объяснять Вам даже не буду этого, потому что Вы сами знаете и видите многое из прессы. Тем не менее, это, конечно, свинство и Вы на меня не сердитесь. Я думаю, что самое правильное из того, что можно сделать — это написать свои воспоминания. Не подумайте, что я говорю мимолётное доброе слово, но я по существу убеждён в Вашей талантливости. А жизнь, прожитая Вами, не похожа на других. И что же может быть лучше, чем рассказать об этой жизни? <…>» (ОГАЧО. Ф. Р-1565. Оп. 1. Д. 26. Л. 32–33. Рукописная копия).
Да, Иван Петрович все эти годы, помня совет Шишкова, заносил в заветные тетрадки воспоминания о знакомствах и общении с писателями, учёными, запечатлевал те или иные важные, по его мнению, события своей жизни. Пожелание Фадеева легло на благодатную почву: в 1957 г., в Челябинске, вышла первая книга Малютина — «Незабываемые встречи», а спустя год — изданы «Воспоминания», имеющие немалую литературно-историческую ценность. В 1958 г. Иван Петрович был принят в члены Союза советских писателей. «Начать писать стихи в 1895 году и увидеть свою первую книгу лишь в 1957 году, на 85 году жизни — сам по себе факт исключительный и, пожалуй, единственный в истории нашей литературы», — отметил челябинский литературовед и краевед Александр Шмаков в предисловии к «Незабываемым встречам».
И. П. Малютин. 1961
В Челябинске волею судьбы Иван Малютин обретался в местном Доме престарелых металлургов (ныне — Дом-интернат № 1), но городские жители часто встречали этого глубоко пожилого человека в тёмном костюме военного покроя, с неизменным потёртым портфельчиком, набитым книгами. Здесь, в Челябинске, Малютин начал писать автобиографическую повесть «Странички жизни», но, к сожалению, не успел её закончить. Смерть застала его «на отдыхе», 2 октября 1962 г., в городе, где он не никогда жил — в Майкопе.
Трудно сказать, сохранилась ли его могила…
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ ПРОЕКТА «ИМЕНА, ЗАБЫТЫЕ ОМСКОМ»:
Юрий Перминов: «Имена, забытые Омском»
2. Юрий Перминов: «После омских приключений Эразм Стогов бросил пить»
3. Юрий Перминов: «Николай Чижов никем себя, кроме как моряком и поэтом, не представлял…»
4. Юрий Перминов: «Гордость и украшение нашей литературы» занимался делами о поджогах и убийствах»
6. Юрий Перминов: «Неблагонадежный Вагин был заправским литератором, «не хуже многих»
7. Юрий Перминов: «Друг Валиханова, «русский пехотинец», бунтарь и тончайший лирик»
8. Юрий Перминов: «Наумов, писатель «из народного быта», не считавший чиновников честными людьми
9. Юрий Перминов: «Анненские — разные и нераздельные»
11. Юрий Перминов: «Митрич и Сиязов — кровью сердца за Сибирь»
12. Юрий Перминов: «В Омске о прахе писателя Кондурушкина позаботиться было некому»
14. Юрий Перминов: «Объехав «Американскую Русь», Гребенщиков считал страной будущего Сибирь»
16. Юрий Перминов: «Поэт Болховский — белый офицер, брат родоначальника русского экспрессионизма»
17. Юрий Перминов: «Расстрельный «Шоколад» Тарасова-Родионова»
19. Юрий Перминов: «Сергей Ауслендер — «лейб-писатель» Колчака, принятый в почётные пионеры»
