БК55 публикует очередной материал из проекта омского писателя Юрия Перминова «Имена, забытые Омском».
Революционер, писатель, журналист — историки и литературоведы гадают, в каком порядке ставить эти профессии или, если угодно, призвания в отношении Семёна Семёновича Ужгина, но данные рассуждения имеют место быть далеко за пределами Омска.
Однажды о нём упомянул краевед Андрей Палашенков, рассказывая об известных выпускниках и преподавателях Омской учительской семинарии, сообщив, что «перу писателя принадлежит несколько сборников рассказов, книга очерков «Красные партизаны Кустаная» и книга «Степные были», что не воодушевило местных исследователей на внесение этого имени в литературный «синодик» нашего города.
С. С. Ужгин. 1920-е
Должно отметить, что Палашенков — ошибся: Ужгин так и не окончил семинарию, хотя и обладал несомненными способностями во всех дисциплинах. Да и перечень изданных книг соответствует более ёмкому определению, чем «несколько»: «В тайгу» (1925), «Комиссарша Авдотья» (1925), «Громобой» (1926), «Живая вода» (1927), «Костры» (1927), «Переймы» (1927), «Шурка Шахерова» (1927), «Бабье счастье» (1928), «Родная быль» (1928), «Вожатый» (1929) — и это, как можно заметить, только вторая половина 1920-х гг. Впрочем, всему своё место и время, в том числе и в настоящем очерке…
Семён Семёнович Ужгин 1 сентября 1883 г. в в с. Катайское Камышловского уезда Пермской губернии (ныне — г. Катайск Курганской области) в бедной крестьянской семье, в семилетнем возрасте пошёл учиться в церковно-приходскую школу, а ещё через три года его отец, схоронив жену — мать будущего писателя, принял решение переехать в Кустанай и вскоре женился вторично. Семён, не поладив с мачехой, вскоре перебрался к дяде — в посёлок Боровское Николаевского уезда Тургайской области (20 февраля 1895 г. Высочайшим повелением императора Николая II уезд был переименован в Кустанайский). Там он продолжил учёбу в волостной школе, затем его, как одного из лучших учеников, отправили учиться в Кустанай (ныне — Костанай) — в двухклассное реальное русско-киргизское училище. Летом 1901 г. юного Ужгина Общество попечения о начальном образовании послало за казенный счёт в Омскую учительскую семинарию.
Возможность бесплатного получения профессии делало учительские семинарии, готовивших своих выпускников к работе в сельских училищах, популярным типом профессиональных заведений для малоимущих слоёв населения. В Циркулярном распоряжении Министерства народного просвещения за 1902 г. отмечалось:
«Признавая самым желательным элементом окончивших курс сельских двухклассных училищ, как наименее притязательных молодых людей, наиболее отвечающих условиям сельской жизни, которым и следует открыть доступ в семинарию» (ГИАОО. Ф. 115. Оп.1. Д. 39. Л. 25).
Омская учительская семинария. Нач. 1900-х
Омская учительская семинария с начала своего существования (1872) стала не только первым специальным учебным заведением для нашего города, но и центром педагогического образования всей Западной Сибири. Другое дело, что большая учебная нагрузка, приискание побочных заработков, плохие условия жизни на квартирах, скудное питание (в основном чай, булки и молоко) приводили к ухудшению здоровья учащихся. 10 рублей стипендии не хватало даже на оплату квартиры. В зимнее время года учащиеся вынуждены были пропускать уроки по «неимению тёплой обуви, платья» (ГИАОО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 58. Л. 11об.). Дополнительный заработок стал повсеместным явлением даже для воспитанников первого курса (Чуркина Н. И. Деятельность Омской учительской семинарии по подготовке учителей начальных училищ Западной Сибири в конце XIX — начале XX а. // Омский научный вестник. № 1 (75). 2009. С. 155–157).
К слову, учительская семинария не имела статуса даже среднего учебного заведения, являясь тупиковой веткой тогдашней системы профессионального образования, т. к. выпускники не могли поступать в высшие учебные заведения.
Именно в Омске Семён Ужгин увлёкся литературой — к семинарскому периоду принадлежат его первые стихотворные опыты. Отнюдь не любовная лирика, а полные обличительного, критического задора памфлеты, где, в частности, министры именовались не иначе как «ослами и коршунами». Согласитесь, за метафоры подобного рода, образно выражаясь, не погладили бы по голове ни при какой власти…
В начале 1902 г. Ужгин стал активным участником нелегального семинарского кружка «Молодых Искровцев», придерживавшегося социал-демократических взглядов. Дирекция семинарии, узнав, что перу учащегося — «крестьянина Кустанайского уезда» — принадлежат стихи, где выражалась надежда на то, что «…из недр невольного народа / Родится мститель пролетарий», лишила автора стипендии, хотя наказать его могли куда серьёзнее, причём, не только по «учебной линии».
Впрочем, и такого «эдикта» вполне хватило для того, чтобы Ужгину ничего не оставалось, кроме как оставить учёбу — Семён устроился грузчиком на пристань, затем — на табачную фабрику Серебряковых (здание на пересечении современных ул. Лермонтова и Декабристов). Но денег всё равно не хватало — к этому времени будущий активный деятель Всероссийского общества крестьянских писателей (ВОКП; с 1931 г. — Всероссийское объединение пролетарско-колхозных писателей) женился, и в семье ожидалось прибавление…
Табачная фабрика Серебряковых в Омске. Нач. 1900-х
Весной 1904 г. Ужгина уволили с табачной фабрики за «смутьянство», и, помыкавшись какое-то время по Омску в поисках заработка, начинающий литератор вернулся в почти родной Кустанай, где попытался устроиться учителем, несмотря на отсутствие аттестата об окончании семинарии. Уездные власти данным обстоятельством едва ли бы смутились — учить счёту и русской грамоте «туземцев» оно никак не препятствовало, а вот уведомление о социальной неблагонадёжности Ужгина, опередившее появление «смутьяна» на берегах Тобола, вынудило Семёна Семёновича устраиваться на место писаря в одной из местных административных контор.
Вскоре неугомонный Ужгин сгруппировал вокруг себя местную революционно-настроенную молодёжь и учителей городских школ. В хранении и распространение литературы ему помогала жена, работавшая библиотекарем в Народном доме. Весной 1905 г. наш герой попытался организовать «маёвку» на берегу Тобола, но полиция разогнала её в самом начале. Правда, вечером того же дня на окраинах Кустаная слышалось пение «Марсельезы».
Вот что сообщал в июле 1907 г. кустанайский уездный начальник военному губернатору Тургайской области:
«Семён Семёнович Ужгин, 24 лет, женат, имеет трёх детей… до осени 1905 г. занимался письмоводительством в присутственных местах, а с этого времени, после манифеста 17 октября 1905 г. (Высочайший Манифест об усовершенствовании государственного порядка. — Ю.П.), службу оставил, занявшись писанием корреспонденций в духе «освободительного движения» в газету левого направления — «Уральская жизнь», революционную — «Оренбургский край», «Голос Приуралья» и т. п. (Статьи, печатавшиеся в газетах, Ужгин подписывал псевдонимами «Мирской», «Аз», «Иван Горюновский». – Ю.П.); в то же время он тайно занимался распространением между жителями гор. Кустаная и Кустанайского уезда революционной пропаганды, хотя по недостатку улик не мог быть привлечён за это к ответственности в порядке формального дознания…» (Центральный государственный архив Республики Казахстан [ЦГАРК]. Ф. 25. Оп.1. Д. 797. Л. 104).
…И всё-таки основания для ареста нашлись: за организацию митинга 10 июня 1907 г в знак протеста против разгона 2-й Государственной Думы Ужгина взяли под стражу. Затем его подвергли высылке на три года в Тобольскую губернию под гласный надзор полиции в Тюмень.
«Пропитание семье я добывал работой в качестве чернорабочего и случайным газетным заработком. Вскоре я научился владеть газетным пером и основной профессией избрал себе газетную работу», — говорится в автобиографии писателя, составленной 2 апреля 1936 г. (Государственный архив Костанайской области [ГАКО]. Ф. 97. Оп.1-П. Ед. хр.1474. Л. 1).
Летом 1909 г. «крайне неблагонадёжный крестьянин Кустанайского уезда Семён Семёнов Ужгин», как говорилось в рапорте жандармского ротмистра Захламинского (ГА в г. Тобольске. Ф.152. Оп.23. Д. 188. Л. 11), появился в Троицке Оренбургской губернии (ныне — Челябинской области), где стал сотрудником газеты «Степь», а позднее — секретарем до её закрытия. На этой должности запомнился полемикой о «праве киргизском и казацком на землю» с депутатом Государственной думы от Оренбургской губернии Шеметовым, выступившем с предложением о возврате Оренбургскому казачьему войску «излишней для киргизов [казахов]» земли.
В свою очередь, Ужгин настаивал на спорности «кровного права» казаков на землю. Прежде чем «рвать излишки у киргиз», секретарь газеты «Степь» предлагал допустить их представителей в законодательные учреждения (Степь. 1910. 4 мая).
Книги С. С. Ужгина 1920-х гг.
Не забывал Семён Семёнович время от времени трудиться и на ниве изящной словесности: первое прозаическое произведение Ужгина — «Степные были» — было напечатано в 1911 г., в «Новом журнале для всех», издаваемом критиком, публицистом и… бывшим солистом Большого театра Виктором Миролюбовым (сценический псевдоним — В. Миров), которого Максим Горький относил к числу немногих талантливых редакторов, способствовавших вхождению в литературу начинающих авторов «разных направлений и групп».
Кстати, в «Материалах для сибирского словаря писателей» Здобнова (1927) говорится, что «беллетрист С. С. Ужгин» штатно сотрудничал в 1916 г. с «Ежемесячным журналом литературы, науки и общественной жизни» того же Миролюбова. Ни подтвердить, ни опровергнуть эти сведения другими источниками не представляется возможным, а посему «вернёмся» на несколько лет назад — в январский Курган 1912 г. Во всяком случае, 22 января этого года Ужгин заявил тобольскому губернатору о принятии им на себя обязанности ответственного редактора газеты «Курганский вестник». Свидетельство, разрешавшее ему заниматься редактированием «Курганского вестника», было оформлено только 16 апреля, но уже 15 мая издатель Кочешев, в связи с отказом Ужгина, просил временно утвердить себя редактором собственной газеты. 31 мая 1912 г. проживавший в Кургане и состоявший в должности присяжного поверенного потомственный дворянин Иван Рагозин направил на имя тобольского губернатора заявление. В нём он сообщил о своём желании «издавать в городе Кургане газету под названием «Юг Тобола», с выходом её в свет от 1 до 6 раз в неделю» по определённой программе. «Ответственным редактором в полном объёме газеты будет состоять крестьянин Тургайской области, Кустанайского уезда, Боровской волости и села Семён Семенович Ужгин, проживающий в гор. Кургане…».
Одновременно последний отправил губернатору своё заявление аналогичного содержания (ГА в г. Тобольске. Ф. 152. Оп. 26. Д. 104. Л. 1–2 об).
Книги С. С. Ужгина 1920-х гг.
Социал-демократ Ужгин стремился придать выступлениям «Юга Тобола» остроту и радикальность, насколько это было возможно в легальной газете, и вскоре, что называется, «сгорел».
Это было громкое «литературное дело» в Кургане — за «фейки» тогда карали даже более сурово, хотя и слова такого не ведали. Редактора Ужгина и издателя газеты Рогозина судили за то, что в статье «Через 100 лет», напечатанной в № 23 за 29 августа 1912 г. и «посвящённой» юбилею Бородинского сражения, по заключению прокурора Тобольского окружного суда, содержался «призыв к ниспровержению существующего строя и возбуждение вражды между отдельными классами населения» (Толстых Н. Ю. Из истории газеты «Юг Тобола» // V Зыряновские чтения: материалы Всерос. науч.-практ. конф. — Курган, 2006. С. 179).
В статье отмечалось, что, в отличие от Западной Европы, с 1812 г. и вплоть до войны с Японией и революции 1905 г. в России произошло лишь «незначительное улучшение культурных и значительное ухудшение экономических условий жизни крестьянина». А в заключительной части высказывалось твёрдое убеждение: «Всё же гиблое и грязное, что живёт и кормится теперь на великом теле России, погибнет, как паразиты, заедающие голодного и умирающие на сытом и чистом» (ГА в г. Тобольске. Ф. 164. Оп. 1. Д. 353. Л. 42–43).
Автором выступил… издатель газеты — потомственный дворянин Рогозин, не пожелавший нести ответственность в одиночестве, а потому заявивший прокурору, что «отдельные выражения… были внесены в рукопись статьи редактором Ужгиным без его ведома…» (Там же. Л. 43). Тем не менее, Рогозин был заключён под стражу, а Ужгин, отданный под особый надзор полиции, поспешил выехать из Кургана в Петропавловск. Следователь расценил это как попытку скрыться из-под надзора полиции и 23 октября, в день задержания Ужгина в Петропавловске околоточным надзирателем г. Кургана Рясовым, изменил прежнюю меру пресечения на содержание под стражей. Доставленного в Курган «возбудителя вражды» сначала поместили в каталажную камеру («предтеча» нынешней КПЗ), а позднее перевели в Курганскую тюрьму, где наш герой просидел до 20 ноября, а затем был выпущен на свободу под залог в тысячу рублей.
В Петропавловске же, редактируя газету «Приишимье» Ужгин продолжил прежнюю идейно-политическую линию, проводившуюся им в «Юге Тобола», за что судебным приговором 14 сентября 1914 г. был наказан штрафом в 150 руб. и арестом на полтора месяца (Шмаков А.А. В литературной разведке. Челябинск: Южно-Уральское кн. изд-во, 1973. С. 71). Скорее всего, Семён Семёнович лишился и этой должности, о чём косвенно свидетельствует один из абзацев автобиографии:
«Во время империалистической войны я вёл в Троицке губернскую подпольную пропаганду среди солдат против войны, за братание на фронте. Сам в царской армии не был, как освобождённый по пороку сердца. Февральская революция застала меня в городе Екатеринбурге, где я работал в качестве секретаря редакции журнала «Уральский кооператор». Октябрьская революция застала меня в городе Кустанае, куда я поехал в качестве уполномоченного от Свердловской продовольственной управы двинуть закупленный для уральских рабочих хлеб…» (ГАКО. Ф. 97. Оп.1-П. Ед. хр.1474. Л. 1).
В начале 1918 г. в Кустанае была установлена советская власть, а Семён Ужгин занял в местном уисполкоме должность комиссара юстиции. Правда, период этот оказался недолгим — уже в июне город заняли белые, которым было за что «поставить к стенке» одного из лидеров местных большевиков, вынужденного «скрываться, так как за подготовку заговора против Советов… распорядился расстрелять барона Шиллинга вместе с его женою, а часть офицеров посадить в тюрьму в качестве заложников» (Там же. Л. 2). На самом деле — расстрельный приговор «шпиону белой контразведки», ведавшему строевой подготовкой в особом кавалерийском отряде Красной гвардии, вынес революционный трибунал под председательством Омара Дощанова, но распоряжение об аресте «визировал» именно Ужгин.
С большим трудом кустанайскому комиссару юстиции удалось выехать в родное ему с юных лет Боровское, а затем перебраться на Алтай.
«В качестве инструктора кооперации, — сообщает Ужгин, — я вёл пропаганду среди крестьян в пределах Барнаульского уезда за восстание против Колчака, а затем вступил рядовым 2-го Горно-Степного полка 6-й Горно-Степной партизанской дивизии. Командир дивизии товарищ Архипов, однако, из полка перевёл меня в штаб дивизии и назначил прокурором Ревтрибунала при дивизии. После объединения нашей дивизии с частями Красной Армии, дивизия была расформирована и Бюро большевиков в Барнауле послало меня в Каменский уезд организовать вывоз для Красной Армии хлеба и разоружения части партизан, не согласившихся подчиниться единому командованию Красной Армии. После выполнения этого поручения был назначен председателем Алтайского губревтрибунала» (Там же).
В январе 1921 г. Ужгин вернулся в Кустанай, где в то время начала издаваться газета «Советское строительство». В конце года она была переименована в «Степные отголоски» (не наоборот, что интересно), и Семён Семёнович стал её редактором. Это, в свою очередь, позволило ему вернуться на писательскую стезю. Одна за другой начинают выходить сборники его рассказов, которые были довольно популярны в крестьянской среде. Особенно читателям запомнился рассказ «Дед Ануфрий».
Ануфрий — отец большой крестьянской семьи, считающий «иудами» сыновей, ставших большевистскими агитаторами. В деревне появляется отряд белых, и дед, возмущённый своими сыновьями, выдаёт их белогвардейскому капитану. Свершается самое страшное — перед собравшимися сельчанами офицер устраивает самосуд. Он приказывает: сыновей — как большевиков расстрелять, а старого Ануфрия — отца смутьянов — закопать живым в землю:
«Смотрит дед Ануфрий в сторону мира, силится крикнуть, — язык речей не даёт. Губы застыли, не шевелятся. Вывели Клима с Сергеем. Поставили задом на край другой ямы, а лицами к отцу. Капитан скомандовал: — Взво-од, пли!
Упали Клим с Сергеем в яму напротив отца. Снялись казаки, в лагерь на обед поехали, а мир стоит перед дедом Ануфрием живым лесом. Собрал последние силы Ануфрий, простонал:
— Вот… и сме-ерть!» (Ужгин С. Комиссарша Авдотья. М.-Л.: Гос. изд-во, 1925. С. 23).
С. С. Ужгин. Одна из последних фотографий
В ноябре 1923 г. Ужгин был откомандирован в распоряжение ЦК ВКП (б), где работал инструктором в отделе печати, затем членом редколлегии «Крестьянской газеты», редактором «Крестьянского журнала», «Крестьянской радиогазеты» под руководством Крупской, заведующим отделом газеты «Беднота», в издательстве «Сельколхозгиз». Жил в Кашире Московской области, «тяжело заболел на нервной почве и вынужден был уехать к дочери — в город Абдулино, Оренбургской области, где в обстановке покоя несколько восстановил нервную систему». (ГАКО. Ф. 97. Оп.1-П. Ед. хр.1474. Л. 3). В 1934 г. выходит документальное повествование Ужгина «Красные партизаны Кустаная». Там же, в тогдашнем районном центре Актюбинской области, и проживал он с августа 1935 г., работая заведующим информационным отделом газеты «Степная коммуна».
Вероятно, «болезнь на нервной почве» стала следствием отсутствия «чёткой политической линии» в рассказах Ужгина, что было высказано в одной из рецензий. Тем не менее, в 1934 г. его всё-таки приняли в Союз советских писателей…
В 1936 г. Семён Семёнович начинает работу над своим первым крупным произведением — романом «Дальний горизонт», где рассказывалось о событиях в Кустанайской области в годы революционных событий. Отдельные его главы публиковались в «Степной коммуне», но роман так и остался незаконченным…
23 апреля 1938 г. Семён Ужгин был арестован УНКВД по Кустанайской области, а 14 сентября 1938 г. ВС Казахской ССР приговорил его к 10 годам ИТЛ (по ст. 58-7, 58-11 УК РСФСР — «вредительство» и «организационная контрреволюционная деятельность»). Но судьба к нему была всё же милостива — писатель в лагерях не сгинул. Да и довелось ли ему отбыть весь срок? — В 1946 г. в журнале «Большевик Казахстана» увидели свет воспоминания Ужгина о кустанайских большевиках в годы первой революции.
В последние свои годы Семён Семёнович жил и работал в Алма-Ате — в архивном управлении Института истории и этнографии Академии наук КазССР. Очередная книга его рассказов «Степные были» увидела свет в 1956 г. — незадолго до кончины писателя. В ней собрано всё лучшее, что создано автором. Документально-публицистическая книга «Партизанское движение против Колчака», написанная совместно с бывшим кустанайским уездным военным комиссаром Никитой Фроловым, вышла в 1957 г.
А реабилитировали писателя только 15 июня 2000 г. — прокуратурой Костанайской области. Скорее всего, речь идёт о каких-то «бюрократических издержках»…
Юрий Перминов: «Имена, забытые Омском»
2. Юрий Перминов: «После омских приключений Эразм Стогов бросил пить»
3. Юрий Перминов: «Николай Чижов никем себя, кроме как моряком и поэтом, не представлял…»
4. Юрий Перминов: «Гордость и украшение нашей литературы» занимался делами о поджогах и убийствах»
6. Юрий Перминов: «Неблагонадежный Вагин был заправским литератором, «не хуже многих»
7. Юрий Перминов: «Друг Валиханова, «русский пехотинец», бунтарь и тончайший лирик»
8. Юрий Перминов: «Наумов, писатель «из народного быта», не считавший чиновников честными людьми
9. Юрий Перминов: «Анненские — разные и нераздельные»
11. Юрий Перминов: «Митрич и Сиязов — кровью сердца за Сибирь»
12. Юрий Перминов: «В Омске о прахе писателя Кондурушкина позаботиться было некому»
14. Юрий Перминов: «Объехав «Американскую Русь», Гребенщиков считал страной будущего Сибирь»
16. Юрий Перминов: «Поэт Болховский — белый офицер, брат родоначальника русского экспрессионизма»
17. Юрий Перминов: «Расстрельный «Шоколад» Тарасова-Родионова»
