Приближающийся юбилей Победы заставляет вновь задуматься о нашей памяти о войне. Как писал поэт: «Это надо не мертвым. Это надо живым».

С одной стороны у нас провозглашают «никто не забыт», с другой — у нас все памятники «неизвестному солдату». В деревнях проще, там помнят односельчан. А как быть в крупных городах? Перечислить всех в камне или металле технически сложно.

Тогда, по моему убеждению нужно отметить хотя бы памятные места, связанные с войной. Понятно, что память о войне у каждого своя. После войны население Омска существенно выросло за счет приехавших «на стройки пятилеток», а у них нет в Омске мест, связанных с личной памятью о войне. Они идут поклоняться павшим на безымянные мемориалы. На их сооружение и содержание расходуется больше денег.

Но моего деда призвали на фронт из Омска. У меня есть личная память о войне, и она никак не связана с Парком Победы. В военные годы это был болотистый пустырь, на котором ничего не происходило.

Деда призвал Сталинский райвоенкомат, который находился на Тарской, 20. Я установил там еще в советское время посредственную памятную доску, посвященную войне. Ее посредственность в том, что я делал ее на свои средства из гипса. Я надеялся, что в будущем ее заменят на более достойную — хотя бы каменную. Если в мемориалы вкладываются десятки миллионов, неужели нет денег на памятную доску на доме, реально связанном с войной. Что у государства нет 10 -20 тыс. руб., чтобы установить достойную?

Я пытался решить эту задачу на общественных началах, но она увязла в бюрократической волоките. И стало ясно, что ее можно решить только при наличии политической воли сверху.

От военкомата призывников пешим строем отправили на сборочный пункт, находившийся в ДК «Металлист», который недавно снесли. Сейчас там о войне уже ничто не напоминает. Там их обмундировали, инструктировали, а когда на сборном пункте накопилось достаточное количество людей, их с городской ветки эшелоном отправили на фронт.

Сейчас на месте товарной ветки сквер им. 30-летия ВЛКСМ. На его пропилеях повесили две крохотные стыдливые информационные таблички, от вида и содержания которых хочется одновременно и плакать, и смеяться. На правой табличке написано что «в годы войны в сквере находилась городская ветка». Глупость чиновников безгранична. Любую здравую мысль доводят до профанации. Тут же написано, что сквер основан в 1948 году… И пусть теперь кто-нибудь находящийся в здравом уме объяснит мне, как в сквере, которого еще не было в годы войны могла находиться городская ветка? Но это еще полбеды. Допустим, что там находилась городская ветка, а как это связано с историей войны? Ведь о том, что в годы войны происходило здесь, на городской ветке, не сказано ни слова.

Для меня личная память связана именно с городской веткой. Я уже и раньше писал об этом, но напомню.

На следующий день после призыва деда, отец и бабушка пошли к сборному пункту, где узнали, что новобранцев уже рано утром увезли на городскую ветку. Они побежали на трамвай и поехали на ветку. Новобранцев еще не отправили. Они стояли в строю на платформе и ждали, когда подадут эшелон. Товарный двор ветки был огорожен. Забор был не очень высокий. Вдоль него собрались близкие и родственники и пытались наперебой докричаться до своих, узнать их в одинаковой солдатской форме было невозможно. Разглядеть лица из-за забора да еще и в плотном строю тоже не получалось. Солдат из строя, чтобы последний раз попрощаться с родными, не выпускали… Это было в конце августа 1941 года. Эшелон отправили под Ленинград. Последнее письмо мы получили из Тихвина. В начале сентября немцы замкнули блокаду. В этой обстановке учета потерь не было. В декабре 1941 года нам выдали документ, что дед пропал без вести. Скорее всего он не успел совершить подвигов и получить наград. Но он погиб за Родину! Его имени нет среди героев на Бульваре Победы, но он погиб за Родину! Я чту память героев. Я рад, что все же собак решили убрать с Бульвара Победы. Но от 1941-го до Победы было еще далеко. А наша личная память о войне застыла на той самой городской ветке, где мой отец и бабушка могли только смотреть в след уходящему эшелону, понимая, что они больше никогда не увидят деда. Они верили в Победу, и ждали ее, но при этом понимая, что уже не вернут близких.

Верните нам нашу память. Мы вправе помнить правду о войне.

Нет, я не против мемориалов на месте бывших болот и пустырей, но как быть тем, чьи близкие не дожили до Победы? Неужели от государственных богатств не найдутся крохи, чтобы уважить нашу память?