Эпиграф: Когда Бог изгнал Адама и Еву из Рая, были они без обуви и пошли они к сапожнику
На радости его жизнь скупа. Пожалуй, только работа и приносит, если не радость, то чувство удовлетворения, своего рода лад в душе.
В большом городе, а наш Омск именно такой, живет много людей, машин тоже много, они несутся по улицам и проспектам, пешеходы спешат куда-то по своим делам, часто не замечая друг друга.
Сапожник Аликперов Амид Тофик-оглы никуда не спешит, вот уже много лет через окно своего киоска с вывеской «Ремонт обуви» на улице пролетарского поэта Владимира Маяковского он смотрит на городскую суету, делая свою работу. Его скромный киоск — нечто вроде привычной милой родинки на мужественном, обветренном от резко-континентального климата лице города.
Вся округа знает Амида, он стал частью города, частью его души, если у городов, конечно, есть душа. К Амиду приходят профессора, инженеры, артисты, студенты, журналисты, рабочие, у него даже появилась постоянная клиентура из районов нашей области. Почему? Потому что все носят обувь, а она нуждается в ремонте. Раньше, когда был СССР, к Амиду приносили обувь финскую, чешскую, итальянскую, немецкую, польскую, купленную по «блату» и в очередях, теперь несут обувь в основном китайскую — недорогую, но и недолговечную.
Впрочем, случается, что иногда к нему приносят очень дорогую обувь. Не так давно сдали в ремонт итальянские сапоги, стоимостью более ста тысяч рублей, ремонтировал он и ковбойские сапоги из кожи крокодила. Амида цена не смущает, он ремонтирует одинаково хорошо и дешевую, и дорогую обувь. У него все по-честному, прейскурант — на стене. Цены божеские.
Многих клиентов он знает в лицо. Известный омский журналист Виктор Чекмарев делился с ним своими наблюдениями, ожидая, пока Амид закончит ремонт журналистских ботинок.
— Я помню, — говорит Амид, — когда Чекмарев впервые сказал мне о том, что в Омске будет метро. Тогда я обрадовался. Выходит, не нужно радоваться преждевременно. Деньги зарыли, метро засыпали.
На радости его жизнь скупа. Пожалуй, только работа и приносит, если не радость, то чувство удовлетворения, своего рода лад в душе.
В киоске есть все необходимые материалы и инструменты, все аккуратно разложено, развешано, расставлено по своим местам, все под рукой. Обязательный атрибут — кожаный фартук, он потерт, но еще крепок.
Главные инструменты мастера: молоток, нож и лапа. Молоток ему выточили на заводе по спецзаказу из цельного куска стали, такой молоток приятно держать в руках. Нож он смастерил сам из полотна двуручной пилы, такой нож при заточке острый, как бритва, и долго не тупится. Сапожная лапа у него тоже изготовлена по заказу — она разборная, с двумя формами — насадками из стали. Лапа стоит прочно, что немаловажно при ремонте, форма колодки подходит под любой размер обуви. С инструментами сапожника связаны многие поверья, говорят, если дотронуться до лапы, то будет вам счастье. Амид с лапой на «вы», лишний раз не ударит.
Катушки разноцветных ниток развешаны на стенах киоска. Нитки капроновые вощеные, есть льняные с лавсаном, кордовые из разобранных автомобильных шин, само собой — дратва. Для разной обуви нужна и разная по цвету, по толщине нить, важно, чтобы она не пропускала влагу. На столе перед Амидом стоит ящичек с ячейками для гвоздей, тут же — заготовки из полиуретана и резины. Все расходные материалы Амид покупает в магазинах, благо, сегодня выбор богатый. Расходники недешевы, кусок полиуретана 30 на 30 см стоит до 700 рублей. На отдельной полочке лежит набойная лента разных размеров, в небольших рулончиках — профилактическая резина, она наклеивается на подошву для того, чтобы та прослужила подольше.
Удивительно, как все умещается на четырех квадратных метрах, есть даже топчан, чтобы клиент мог присесть. Внутри топчана — ящик для чего-то нужного.
В киоске пахнет клеем, резиной, обувным кремом. Чтобы не было скучно, Амид слушает радио, раньше было много разных интересных передач, сегодня остался один шансон, где поют то про Сахалин, то про Магадан с Колымой. Чтобы, наверное, люди не забывали, что есть такие места, куда Макар телят не гонял.
Как Амид реагирует на экстренные новости?
— Реагирует начальство, а я что делал, то и делаю.
Последние десятки лет новейшей истории России, вместившие массу событий и крутых поворотов, никак не отразились на работе сапожника. Он давно нашел свою национальную идею: каждый на своем месте должен делать дело честно и профессионально.
Один постоянный клиент, уехавший на работу в Новосибирск, навещая Омск, заходит к Амиду. Просто поговорить. Амид по натуре философ. Работа располагает к осмыслению жизни. За окном киоска меняются эпохи, события, губернаторы, одних предпринимателей сажают за решетку, другие ждут своей очереди, люди митингуют, требуют, борются, в мире неспокойно:
— Что людям надо? — спрашивает Амид и сам же отвечает на свой вопрос:
— Жить надо!
Он продолжает задавать себе вопросы и отвечать на них:
— А почему не живется?
— А потому что все недовольны!
— Почему?
— Денег не хватает! Кто-то набивает карманы, а бедные как были, так и остались. Спокон веку так.
У Амида триединая задача:
— Прокормить семью; Поднять детей; прокормиться самому.
Честно и без затей. О себе он думает в последнюю очередь.
Он родился в 1949 году в бывшем Кировабаде (ныне Гянджа) в большой азербайджанской семье. Город, основанный еще в VIII веке до нашей эры, — второй по величине в Азербайджане, он с богатыми традициями и устоявшимся бытом. Город был разрушен землетрясением, разорен татаро-монголами, отстроен на новом месте.
Мама Амида работала на коврово-суконном комбинате, отец ушел из семьи. Мальчик проявил способности к учебе, получил высшее образование, окончив Азербайджанский сельхозинститут по специальности «инженер-механик». А потом произошло несчастье, в 1973 году Амид попал в автоаварию, в которой погиб человек, и, хотя дело закрыли, Амид решил уехать куда подальше. Он ненадолго остановился в Целинограде (нынешний Нур-Султан), потом стал жить и работать в Омске:
— Мне Омск тогда очень понравился, зеленый город.
В Омске он трудился шофером вначале на заводе имени Ворошилова (ныне «Омсктрансмаш»), потом на обувной фабрике, где приобрел навыки работы с обувью. Жил в общагах, семью создавать не спешил, пока не встретил Наталью Ивановну, которая работала в магазине «Радость», том самом, с большими буквами на крыше, на проспекте Карла Маркса. Накопив денег, он выкупил полдома на Рабочих. У них трое взрослых сыновей. Супруга давно не работает, ухаживает за средним сыном — инвалидом. Старший сын слесарит в автосервисе, младший — таксист. Типичная городская семья, «труждающаяся и обремененная», как сказано в Писании, повседневными заботами о хлебе насущном.
На обувной фабрике Амид многому научился. С началом перестройки он решил открыть собственный киоск по ремонту обуви. Тогда это было просто. Дело пошло. Но однажды появились рэкетиры и потребовали платить дань. Амид обещал подумать.
«Думай, — сказали ему, — но поскорее, а то сожжем киоск».
Свое намерение бандиты выполнить не успели: погибли в перестрелке то ли с милиционерами, то ли что-то не поделили со своими же. Больше к Амиду никто за данью не приходил. Он исправно платил и платит налоги государству.
За окном киоска из-за облаков на миг показалось яркое солнышко, потом пошел небольшой дождь. В окно постучали. Амид открыл форточку. Женщина принесла в ремонт сапоги:
— Хотела сама отремонтировать, но не получилось, решила, что лучше у Вас.
— Правильно решили. Приходите часика через полтора, все будет готово.
— Спасибо.
Амид деловито приступил к ремонту. Было приятно наблюдать за его выверенными движениями. Казалось, завяжи ему глаза, и он сможет работать на ощупь, помня, где что лежит.
В 2000 году вместе с семьей он съездил на родину, в Азербайджан. Там многое изменилось, родственники вопрошали, нет ли у него мысли вернуться в теплые края?
— Нет, из Омска никуда не уеду, привык, — говорил Амид.
На вопрос о том, чем он зарабатывает на хлеб, отвечал просто:
— Сапожничаю. Мне нравится.
Стоит заметить, что на его родине к работе сапожника, обувщика относятся с уважением — древнейшее ремесло!
Амид закончил возиться с сапогами недавней клиентки, удовлетворенно провел рукой по подошве и продолжил как бы прерванную мысль:
— Смотрите, за окном спешат машины, прохожие торопятся. А куда спешат? (Через паузу) К… смерти.
Это неожиданное заключение меня несколько шокировало, но потом, раздумывая, я пришел к мысли, что, в сущности, сапожник-философ прав. Сколько всего нужного, действительно настоящего мы пропускаем, забываем в спешке! Тратим драгоценные минуты и часы жизни на разную чепуху, которая нам кажется значимой. А жизнь утекает сквозь узкое горлышко Времени — вечных песочных часов Вселенной.
У Амида свои отношения с Богом:
— Я в Бога верю напрямую, без посредников и молюсь ему — Единому.
Амид опровергает избитые истины и устойчивые словосочетания: «Пьян, как сапожник», «Ругается, как сапожник». Не про него это.
Кто-то из клиентов подарил ему на память маленький башмачок — талисман. Этот башмачок виден с улицы, притягивает глаз.
Когда-то известный детский поэт Сергей Михалков написал стихотворение «Холодный сапожник»:
Холодный сапожник
У наших ворот
Дырявую обувь
В починку берет.
Весь день
Продувает его ветерком.
Он песни поет
И стучит молотком.
Несут ему туфли,
Несут сапоги:
— Сапожник, сапожник,
Скорей помоги!
Подметки подбей —
Прохудились они.
Заплату поставь
И каблук почини.
И тонкую дратву
Сапожник возьмет,
И шило достанет,
И шилом кольнет.
Починены туфли,
Починен сапог.
Прохожий доволен:
Сапожник помог.
Я тоже снимаю
Ботинок с ноги:
— Сапожник, сапожник,
И мне помоги!
Я первенство школы
Возьму по конькам.
Прибейте пластинки
К моим каблукам.
Сапожник смеется:
— Бегите домой,
Возьмите пластинки,
Придете зимой!
«Холодные сапожники» — так в старое время называли сапожников, работавших на улице («прямо на холоде») с примитивными приспособлениями. Знаток московского быта Гиляровский хвалил работу этих ремесленников («чинили обувь скоро, дешево и хорошо»). Конечно, Амида «холодным сапожником» не назовешь. Во-первых, как никак, он работает в тепле, а во-вторых, работает с душой.
Однажды в Омске летом у меня отвалился каблук. Благо, киоск по ремонту обуви оказался рядом. Так я познакомился с Амидом Тофик-оглы, сапожником, «маленьким человеком» и философом из большого города, частичкой «души города», если, конечно, у городов есть душа. Мне кажется, что у нашего Омска она есть.
ФОТО: Леонид Евсеев
