Заместитель председателя Омской организации Общества охраны памятников Игорь Коновалов продолжает серию своих «путевых заметок». В этом номере – наблюдения о том, как омские власти «заботятся» о физическом и духовном здоровье горожан.
«Забота о людях»
Свои очередные «путевые заметки» я решил посвятить заботе об омичах, которая порой вызывает недоумение. В частности, установка поручней на крыльце драмтеатра.
Когда я в первый раз увидел со стороны эту конструкцию, мне показалось, что на крыльце натыкали лес труб не для удобства зрителей, а наоборот, чтобы создать помехи людям. Поручни зачем-то на полметра выходят на тротуар, создавая помехи транзитным пешеходам. Участки крыльца между поручнями оказались «мертвой зоной»: видимо, чтобы никто не заблудился, доступ на них перекрыли. Из-за своей громоздкости они портят исторический вид здания театра, являются чуждым элементом. Если уж доводить абсурд до логического завершения, то почему не поставили поручни на боковых сторонах крыльца?
Понятно, что сейчас существуют определенные нормы безопасности. Но как народ веками обходился без всего этого? Или сейчас мы все стали немощными и еле держимся на ногах? Или, может, в театр ходят только инвалиды? Как бы там ни было, но здание остается памятником, и даже необходимые функциональные элементы не должны портить его восприятие.
А ведь изначально все было задумано правильно, проблемы мы создали сами. Исторически здание не было настолько выглублено. Крыльцо было высотой всего в две ступени, для которых не нужен поручень даже по современным нормам. И располагались эти ступени внутри арочных проемов, значит, осадки на них не попадали. Старые ступени были из тесаного гранита, поскользнуться на них было невозможно. С боковых сторон крыльца ступеней не было. Там были пандусы. Парадный подъезд был подъездом в буквальном смысле. Под крыльцо могла заехать карета и выехать с противоположной стороны, соответственно, не могло быть проблем и с инвалидами. Сейчас с боковых сторон сделаны ступени, а для инвалидов сделали «складной» по типу серпантина пандус с левой стороны, внеся «кособокость» в симметричный фасад театра.
Создание проблем началось в 1986 г., когда театр решили выглубить на 40 см ниже исторической отметки, чтобы здание смотрелось «выше». Крыльцо при этом решили выдвинуть вперед за арки. На крыльце сформировали стилобаты под фонари. О поручнях тогда речи не было, о пандусах тоже. А сейчас вместо возврата к первоначальному безпроблемному решению нагромоздили еще и перила.
Но они меркнут на фоне ограждений пандуса на Любинском. Там на ширине трех метров стоят шесть (!) рядов ограждений. Это ограждение вдоль проезжей части, внешнее ограждение пандуса, два разделительных ограждения пандуса, внутреннее ограждение пандуса у подпорной стенки и ограждение на подпорной стенке. Особо «умиляет» ограждение вдоль проезжей части. Я пытаюсь понять его смысл. Оно может понадобиться для инвалидов, которые, резво перемахнув через ограждения пандуса, решат броситься под колеса, или для автомобилистов, которые захотят выпрыгнуть из машины на газон. От самой машины это ограждение не защитит, поскольку оно выполнено из тонкостенной трубки. А на пандус машина и так не заедет, поскольку он существенно выше газона. Такое впечатление, что все это сооружение имело главной целью оправдать затраты, и средства успешно освоены.
Еще забавно наблюдать, как светят из-под снега фонари на памятном знаке острога у памятника Достоевскому. Еще когда это сооружение задумывалось, я сам предложил поставить там частокол, но я полагал, что это будет сделано исторически достоверно и просто. Но моя идея «обросла» дизайнерскими наворотами. Чурбаки поставили в бетонном лотке под стеклом с подсветкой. Лоток гидроизолировали, но я сразу сказал, что на стекле будет конденсат от перепада температур. Мне не поверили, но законы физики отменить невозможно. Стекло сразу покрылось конденсатом, его безуспешно пытались проветривать, зимой он еще и замерз. Подсветка тем не менее работает. Правда, чистить это сооружение никто не собирается, и темными зимними вечерами можно наблюдать странную картину, как из-под сугроба пробивается слабое пятно света.
Еще меня забавляет на Любинском разметка для слабовидящих. Ее наклеили маленькими пятачками на гранит. Сейчас она затоптана снегом и не видна. Снег чистят скребками... Готов поспорить, что к весне не останется ни одного пятачка. Город решает эту задачу по-другому: уже пару лет укладывает объемную желтую плитку, которая к весне рассыпается и исчезает вместе со снегом. А там, где она остается, о нее, как ни странно, запинаются зрячие. И по цвету она становится такой же серой, как остальная плитка, так что, в чем ее смысл, непонятно.
Но на этом забота об омичах не заканчивается. Когда делали остановку у Дома туриста, вход на нее сделали только по концам. Это неудобно, упущение решили исправить. Но вместо того, чтобы сделать лестницу в середине остановки, в створе ул. Сенная, где идет основной поток, ее сместили к концу остановки, где она уже не имеет особого смысла. Но это полбеды. Вместо того, чтобы сделать прямой пологий сход по грунту, лестницу сделали в виде металлоконструкции с зигзагом, с крутыми маршами.
Такое впечатление, что людям хотели создать максимум неудобств при максимальных затратах. Теперь уже стал забываться торговый корпус на этой остановке, я ничуть не жалею о его сносе, но проходов на остановку через него было достаточно. Когда смотришь старые омские фотографии, невольно обращаешь внимание – вот где было раздолье. Никаких подпорных стенок на ровном месте, никаких лестниц в никуда, все улицы проезжие в обе стороны. На случай распутицы были деревянные тротуары, всегда сухие и чистые...
Понятно, что жизнь меняется, но иногда, чтобы не делать глупостей, можно сверяться с опытом предков.
«Памятники должны быть честными и умными»
Отдельно хочу поделиться впечатлениями, полученными на ул. Богдана Хмельницкого, на площади перед нынешним Октябрьским судом, на пересечении с ул. Бульварная.
Во-первых, внимание привлекла скульптура Фемиды перед судом. Не хочу обсуждать ее художественные достоинства, сделали, как смогли. Меня заинтересовала символика этой скульптуры. Одной ногой она стоит на книге, которая, как я понимаю, символизирует писаные законы. Возникает вопрос: она таким образом «стоит на букве закона» или она «топчет и попирает закон». Правда, непосредственно под ногой у нее голова змеи, которая опутывает книгу. Надо понимать, змея символизирует те преступные силы, которые опутали нашу правоохранительную систему. Фемида топчет змею вместе с книгой, это можно понимать так, что она готова бороться с преступностью любой ценой, даже попирая закон.
Я стал интересоваться, является ли такая атрибутика обязательной, и убедился, что нет. Есть варианты, где Фемида опирается рукой на раскрытую книгу или, во всяком случае, не топчет книгу. Желание собрать все в кучу порождает неосознанные смыслы и работает не на благо правосудия.
Буквально в нескольких метрах от Фемиды стоит камень, посвященный Тарасу Шевченко с надписью на мове: «Тарасовi Шевченковi вiд землякiв». Надо понимать, что земляки привязали камень к улице Хмельницкого, в этом есть логика. В Омске есть улица Шевченко, но ставить там памятный знак стыдно. Но почему именно у суда, ведь улица длинная, и на ней есть памятник самому Хмельницкому, почему не возле него? Или у суда камень под защитой Фемиды?
На этой площади есть еще один своеобразный памятник. На него не все обращают внимание. Дом на углу Хмельницкого и Ипподромной завершается фронтонами со ступенчатыми фризами. Этот прием, характерный для готики, очень распространен в Германии.
Откуда же в Омске готические мотивы в архитектуре? Известно, что улица Хмельницкого застраивалась в послевоенные годы силами пленных немцев. Вот они и решили на одном из типовых домов оставить свою «визитную карточку», введя в него элементы своей архитектуры. Видимо, тосковали по родине. А в Омске остался образец столь редкой для нас готики. Пусть он не столь значительный, наоборот, его простота делает его жизненным и настоящим. Я бы на месте омских немцев установил на этом доме памятную доску тоже «вiд землякiв». Ведь в Омске они уже ни с кем не воевали, а добросовестно трудились и, скорее всего, сожалели, что нацисты погнали их на войну.
Если пойти по ул. Хмельницкого в сторону завода им. Баранова, то за ДК Баранова, на ул. 2-я Транспортная, увидим дом №24. Сейчас в нем поликлиника, и большинству невдомек, что в годы войны здесь жил С.П. Королёв. Казалось бы, очевидно, что этот факт надо отметить памятной доской. Но среди самих краеведов началась дискуссия – достаточно ли презентабелен дом для памяти Королёва, как будто есть другой и можно выбирать. Дом как дом, двухэтажный, с декором, но дело даже не в этом. В советское время не стеснялись каждый год строить новый шалаш Ленина в Разливе, хотя шедевром он не был. Не надо стесняться собственной истории, пытаться ее приукрасить или переписать, как нельзя стесняться своих родителей и других предков. Главное для нас, что Королёв жил и работал в Омске, а в каком доме жить, это был не его выбор.
В каждом уголке Омска есть своя история и могут быть свои памятники. Важно, чтобы они были умными и честными.
Игорь Коновалов
