Обвинительный приговор по теперь уже скандальному уголовному делу «Омского Раскольникова», где в жестоком убийстве родной бабушки подозревался ее любимый внук, служитель «советской» Фемиды читал, не поднимая глаз в зал.
Судья Абулхаиров не стал тянуть кота за хвост и с первых строк своего вердикта резюмировал, что «гражданин Дмитрий Кузнецов, 36 лет от роду, виновен в лишении жизни своей бабушки Евгении Ерофеевой».
Отклонив все доводы защиты и критически отнесшись к показаниям соседей, родственников, друзей и сожительниц убиенной, Руслан Серикович определил, что подсудимый ближайшие 8 лет обязан провести в изоляции от общества. Впрочем, если интерпретация субъективных показаний многочисленных свидетелей – прерогатива судьи, то как быть с материально выраженными «доказательствами». Например, с… циркулярной пилой? По ходу, этот бескомпромиссный инструмент реально навис над состоявшимся приговором и его авторами.
– Какая «циркулярка»?! – с надрывом в голосе вопрошал уходящего из зала заседания судью Кузнецов-старший, отец осужденного, – у нас ее и в помине никогда не было. Как вам не стыдно! – естественно реально произнесено было немного резче, но в пределах разумного. А главное – сказано по делу. Хоть и на эмоциях...
В руках силовиков
Анализировать, насколько признательные показания Дмитрия Кузнецова соответствуют принципам «допустимости», «относимости», «достаточности» и «достоверности», я с ходу не берусь. Для начала на этот счет ниже приведу позицию адвоката Асташиной, но, на мой взгляд, даже визуально заметно, что на видео с признанием «убийца» в основном поддакивает на наводящие вопросы следователя Александра Рогозина и произносит, как он показал, «заранее проговоренный с оперативниками текст своего «преступления». А это мнение защиты:
«Никто из нас не знает, как мог каждый повести себя в ситуации, когда ты понимаешь, что невиновен, но вокруг тебя люди в погонах, которым законом предоставлены власть и право на решение твоей судьбы. Или ты пойдёшь домой, если сделаешь так, как тебе говорят, или ты, отказавшись, поскольку не виноват, не факт, что всё равно не окажешься за решёткой. В такой ситуации далеко не каждый может проявить свои волевые качества, чтобы выдержать и физическое, и психическое насилие, а поэтому люди хватаются за соломинку, т.е. за сказочные обещания оперативных работников, потому что на тот момент у них просто нет выбора.
И все разговоры в судебном заседании о том, что жаловался задержанный человек на незаконные действия сотрудников полиции или не жаловался, это ведь пустое сотрясение воздуха, поскольку результат в любом случае один: ТЫ В РУКАХ СОТРУДНИКОВ ПОЛИЦИИ БЕСПРАВЕН!!! И все это прекрасно знают, а понять это, наверное, смогут только тогда, когда сами окажутся на месте Кузнецова и испытают весь УЖАС этого положения. И не важно, кем ты являешься сегодня: генерал, министр, прокурор, судья, адвокат, служащий или рабочий. Поговорка: от сумы и от тюрьмы не зарекайся, она ведь работает, и все мы в этом уже имели возможность убедиться, даже если рассматривать в этом плане последние события, произошедшие в нашем родном г. Омске». (см. «Омский Раскольников»: Достоевщина или бесовщина?!»).
До приговора я не мог напрямую апеллировать к суду и вступать с ним в какую-либо, даже заочную дискуссию. Теперь – другое дело. Судья в своем решении прямо указал: «никаких фактов, подтверждающих, что на задержанного Кузнецова оказывалось физическое и моральное давление, не установлено». Дескать, жалоб адвокату не зафиксировано, отметка врача, что всё «нормуль», в деле имеется, прокурорская проверка нарушений не установила.
Спорить с этим вариантом софистики очень сложно. Поэтому оставим ситуацию на совести оперативников (которые в деле), адвоката (которая в теме), врача (который в теле), судьи. Просто признать, что «подсудимый прав», а давление имело место быть, означает одновременно признать должностные преступления трех-четырех, а то и пяти человек «при исполнении». Разве возможно такое?! Думаю, что в сегодняшних условиях нет. Абсолютно исключено. И я не хочу разжевывать, почему. Для контраста и в подтверждение своей позиции приведу всего лишь один пример. Но какой.
Вот это фотография гражданина Армена Алексаняна, жителя р.п. Большеречье, избитого, как утверждает он сам и куча свидетелей, силовиками в прошлом году в ночь с 30 на 31 марта при задержании:
Вот так выглядел этот молодой мужчина в свободное от общения с правоохранителями время:
Разница есть. Можно ли из сопоставления этих двух фото визуально сделать вывод, что человека, прежде чем он дал «признательные показания», безжалостно мутузгали, прессовали, подвергали насилию?! Видимо, да. Скорее всего. Безусловно. Однозначно. Это мнения людей с разной степенью вовлеченности в ситуацию. Но вывод следствия по заявлению гражданина Алексаняна об избиении, давлении, принуждении… прямо противоположный: фактов, подтверждающих, что на подозреваемого было оказано физическое воздействие, «не установлено». Сотрудники, дескать, действовали строго в рамках статьи 91 УПК РФ и ФЗ «О полиции».
И это, если учесть, что есть целая куча свидетелей того, в каком виде человека отпустили после задержания и общения с пристрастием. С трудом пополам, но родственники и близкие добились снятия побоев в рамках СМЭ (ряд медучреждений отказался давать официальное заключение, узнав, в чем пикантность ситуации). Но это никоим образом не повлияло на выводы следствия: физического и морального давления на задержанного не оказывалось. И – баста!
Поэтому мотивировка судьи Руслана Абулхаирова еще из разряда «взвешенной». Но сути и результата это абсолютно не меняет. Попробуй, докажи обратное, убеди Фемиду, что не... верблюд!
Непонятные «понятые»
Большой временной отрезок времени в ходе судебного следствия стороны пикировались относительно личности и статуса гражданина Купряжкина.
Защита выяснила, что молодой человек, будучи хорошим знакомым следователя Паламарчука («друг семьи»), был формально внесен в протокол осмотра места происшествия. Фактически, как утверждают четыре свидетеля, в том числе и понятой, участковый Свистун, второго понятого Купряжкина на месте ЧП не было. Даже сотрудник морга, водитель «санитарки», будучи в зависимом положении буквально от всех присутствующих тогда должностных лиц, и тот признался на суде, что был второй или не было, он «не помнит».
У адвоката Натальи Асташиной остались и документальные подтверждения, что протокол был составлен с процессуальными нарушениями, а потому «должен быть признан недопустимым доказательством по делу». Речь идет о том, что при ознакомлении с материалами у/д в протоколе первоначально отсутствовала даже подпись гражданина Купряжкина. Появилась она там после того, как данный факт защита озвучила в ходе первого судебного процесса.
Допрошенный в первом и втором суде спорный «понятой» ничего вразумительного показать не смог. На все вопросы он отвечал «процессуально правильно»: «не помню», «было давно», «уже забылось». Видимо, это было следствием прежнего инцидента, когда на первом суде его попросили нарисовать положение трупа, висящего на веревке, но он сделал это совершенно, кардинально, принципиально неверно. Понятно, что вы хотите, если человек не видел это в реальности. Поэтому на этот раз единственное «да» из уст гражданина Купряжкина прозвучало на вопрос председательствующего Руслана Абулхаирова: говорите ли вы суду правду.
Честно сказать, я до конца не понял, насколько принципиален для защиты тот протокол, который якобы подписал этот «понятой», и который является «недопустимым доказательством», но мне эта ситуация близка по другим основаниям.
Не так давно оказией посетил заседание Кировского суда, где рассматривается следующая коллизия: старшина ППС, неся службу, задержал выпивоху в общественном месте, составил, как положено, протокол, вызвал авто для препровождения нарушителя в Отдел полиции для очного рассмотрения «административки». Машина прибыла через четыре часа, чем были нарушены… конституционные права задержанного гражданина! Но это выяснилось много позже, когда уже начальство подмахнуло протокол с соответствующей резолюцией. Но итог этой поучительной истории показателен: под пресс Закона попал… полицейский. Его уволили. Вместо того чтобы наказать вышестоящих руководителей, которые не обеспечили полицейского транспортом, не уложились во временной интервал рассмотрения протокола. Так сказать, зашли на рядового сотрудника с другой стороны. Дескать, проверка показала, что один из понятых, вписанных им в протокол, отказался от своей подписи. Второй показал, что был на месте и подписывал документ. Но сделал он это уже в суде, а проверяющие из ОСБ факт общения с ним… скрыли.
Давайте сопоставим ситуации: показания понятого в уголовном деле, которого не было на месте преступления (пусть будет, по моему мнению или по мнению защиты), кладутся в основу обвинительного приговора суда, где подсудимому светит реальный срок, и понятой в административном деле, когда полицейский реально задержал выпившего гражданина (тот в объяснении это признал), становится аргументом, чтобы уволить сотрудника. Представляете уровень соотнесения: 8 лет тюрьмы, ярлык убийцы на всю жизнь, поломанные судьбы родителей, жены, детей и… 1,5 тысячи рублей штрафа, а то и меньше, которые поменяли на увольнение сотрудника полиции. И это все делают «понятые», которых, как утверждают очевидцы, не было. И как объяснить, что там, где «8 лет», никто служебной проверки не проводит, не выясняет, почему гражданин Купряжкин в час ночи оказывается на краю омской географии, с его слов, без телефона (да потому что его можно пробить по биллингу!). А там, где «1,5 тысячи штрафа», отрабатывают по полной. Службой собственной безопасности. Вплоть до «служебного несоответствия» и «увольнения». Отчего такие двойные стандарты, такая вопиющая несправедливость?!
В «нашем» случае следователь Паламарчук уходит на повышение в Крым (см. «Омский следователь «отличился» в Крыму»), во втором – сержанта ППС увольняют по статье. Ситуация симптоматичная. Это как «средняя температура по больнице», только перенесенная на силовые органы и судебные инстанции?! Здесь – труп, а здесь – больной, но в среднем все хорошо. Возможно ли при наличии таких противоположных подходов рассчитывать на справедливый, честный и законный вердикт??? Пока просто задаем вопрос… Суть-то понятна. Общее у двух примеров – выгородить реальных нарушителей, тех, кто реально преступил Закон. Это, по логике нашего рассуждения, следователь Паламарчук и начальство ППСника из ОП-10.
Петля. На шее Правосудия…
Имеются в тексте приговора по «делу омского Раскольникова» неоднократные упоминания и ссылки на экспертное заключение сотрудника Криминалистического центра УВД Григорьева.
Для суда было важным сослаться на них в двух случаях. Во-первых, обосновав, что пожилая женщина не могла в силу физиологических и морфологических особенностей организма и пальцев рук завязать сложный морской узел. Во-вторых, в подтверждение вывода о том, что петли на веревке с одновременным помещением её на шею жертвы могли быть завязаны только сторонним лицом и с использованием в конструкции узла двух свободных краев веревки. Это в подтверждение того, что «бельевка» не висела на лестнице ранее, не была неподвижно закреплена сверху и не использовалась как подвязка для вьюнов, как утверждают потерпевшие-домочадцы, а была помещена и закреплена непосредственно для повешения старушки.
Честно сказать, я просто в шоке от обоснований этой версии, положенной в основу ОБВИНИТЕЛЬНОГО приговора суда. На двойной веревке сделать самозатягивающуюся петлю можно... двумя пальцами одной руки! Причем, любой. Левой или правой. Неужели этого не знает «эксперт» Григорьев?! Да Бог с ними, с экспертами. Они себя в «деле омского Раскольникова» показали во всей красе. А как быть с судом? Где жизненный опыт, которым обязан обладать служитель Фемиды. Разве нельзя попробовать сделать петлю эмпирическим путем. Самолично. В подтверждение того, что 80-летняя бабушка, которая выросла в частном доме, до последнего времени копалась в огороде, подвязывала томаты, элементарно могла сформировать петлю. Без усилий, не напрягаясь, не залезая на лестницу, не прибегая к помощи внука или кого-либо еще. К чему эти многочасовые словоблудия в судебном заседании «ни о чем»?! Обосновать теоретическую версию следствия? Заговорить элементарное?!
Вот, пожалуйста. Наша, то бишь, ваша двойная веревка, свисающая сверху. Есть несколько вариативных способов, как сформировать петлю. Двумя пальцами (указательным и большим) с незначительным движением кисти руки. Можно попробовать, потренироваться, делается все э-ле-мен-тар-но.
Что касается двух узлов, которые имеются на «ерофеевской» веревке, то их «научные характеристики» служат подтверждением тому, что один из них мог быть завязан сотрудником МЧС, к числу которых относится подсудимый Кузнецов. Но никак не обосновано, почему на веревке появились именно два узла. Один – основной, второй – страховочный? Зачем два? Объяснений этому нет. Более того, как утверждает адвокат Асташина, при описании узлов эксперт Григорьев и эксперты из Екатеринбурга вообще поменяли их местами и влегкую вместо одного описали характеристики другого, и наоборот. С одной стороны, это может быть уровнем специалистов, а с другой, подтверждением того, что эти узлы, их место расположения никаким образом не соотносятся с преступлением, не влияли и не могли повлиять на затягивающиеся свойства петли. Они могли быть просто изначально на веревке, как и утверждают родственники.
Более того, нет бесспорных доказательств того, что веревка не была закреплена на крыше дома, то есть была несъемной, что противоречит «признательным показаниям» Кузнецова и заключению эксперта по механизму формирования узлов. В описании места происшествия каких-либо записей на этот счет нет. Фототаблицы также отсутствуют. В судебном следствии не установлено даже, каким образом веревка на самом деле крепилась к ступеньке лестницы: была просто намотана двумя-тремя витками или привязана каким-то «особым» узлом, или жестко крепилась к саморезам на крыше здания (ржавый крепеж на боковой поверхности крыши имеется). Одним словом, установить сегодня это точно не представляется возможным. И достоверно не установлено судом.
Единственным «доказательством» того, что веревку вместе с бабушкой на лестницу поместил внук Дмитрий Кузнецов, являются его… признательные показания. Именно от них и отталкивается судья Абулхаиров. Дескать, показания последовательные, с излишними подробностями, не оставляют повода в них сомневаться. То, что отказался от них омский Раскольников дважды – это не считается. Как мы уже выяснили, судом обстоятельств оказания давления не установлено.
Хорошо. Давайте разберёмся.
