Спектакль «Без ангела» по произведениям Михаила Зощенко и Александра Вампилова в Омском академическом театре драмы. Режиссер Георгий Цхвирава.
В основу спектакля положены три пьесы Зощенко – «Неудачный день», «Свадьба», «Преступление и наказание» и пьеса Вампилова «Двадцать минут с ангелом». Уже при знакомстве с рекламой возникает вопрос: почему у Вампилова ангел есть, хотя бы и на двадцать минут, а в названии спектакля категорически заявлено: «Без ангела»? Не есть ли в этом позиция, интрига, задуманная режиссером? Дело непростое, неформальное, т.к. без ангела исчезает смысл пьесы Вампилова. Ведь ангелы означают наличие безгрешной духовной жизни, они охраняют людей от бед и напастей, предостерегают от грехов. Убрать незримое присутствие ангела из пьесы Вампилова, значит, по меньшей мере, уравнять его с Зощенко, у которого нет и следов святых ангелов.
С такими мыслями входим в зрительный зал. Программка подтверждает опасения. Название пьесы Вампилова в ней сохранено, но название спектакля «Без ангела» написано ровно в три раза крупнее шрифтом, даже визуально подавляя присутствие ангела в названии пьесы. Дилемма «с ангелом» или «без ангела» решается в пользу последнего. Важно и другое. Пьеса Вампилова должна была следовать, как обещано, за тремя пьесами Зощенко, теперь же она оказалась вначале. Это уже существенно, что станет очевидным позднее.
Действие пьесы Вампилова развивается строго по тексту, в чем не упрекнешь режиссера, но вот три дня пьянствующие персонажи дерутся так, что Анчугин (артист Владимир Девятков) разбивает бутылку о голову Угарова (Алексей Манцыгин), после чего тот оказывается залитым кровью. Борьба у Вампилова есть, но крови нет, они борются до усталости. Причиной их борьбы явился странный агроном Хомутов (Владислав Пузырников), который, находясь под влиянием ангела, предложил им просто так, из добрых евангельских побуждений сто рублей безвозмездно. Наличие крови автоматически означает отрицание ангела, изгнание его, т.к. пролитая кровь несовместима с безгрешной жизнью ангела, ставшего косвенной причиной её.
Персонажи дружно издеваются и над самим Хомутовым, который предстает у Вампилова даже не столько олицетворением ангела, сколько Самого Иисуса Христа! Достаточно сравнить сцену издевательства над Хомутовом и Иисусом Христом. Христа распяли на Кресте, Хомутова связали, привязали к кровати, презрительно и злобно плещут ему в лицо водой, крича: «Псих!», «Пьяница!», «Жулик!», «Врешь!», «Покалечу!». Сцена эта целиком копирует евангельскую историю о крестных страданиях Иисуса Христа: связали Его, плевали в лицо, били, кричали: «Распни Его!». В Евангелии от Матфея читаем: «И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову… И плевали на Него… и били Его по голове». Хомутов полусидит на кровати в шляпе, её сдёргивают, дерзко бьют ею по голове и вновь нахлобучивают на него – чем не терновый венец? Режиссер угадал у Вампилова параллель со Христом, однако, использовал её не для духовного возвеличивания Хомутова, но для унижения его, а заодно и Самого Иисуса. Нелишне добавить в этот контекст и борьбу Угарова, который предлагает отпустить связанного Хомутова, с Анчугиным, который стремится отправить его в милицию или в дурдом. Они символизируют Пилата и Ирода в день страданий Христа: «И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом» (Евангелие от Луки. 23,12).
Удивительно, с какой очевидностью Вампилов провел аналогию с евангельской историей казни Христа, и, тем не менее, в советской, в целом благоприятной критике, на это не обращали внимания. Если у Вампилова речь идет лишь о том, что посетивший людей ангел не сразу понят ими, но всё-таки принят, то в спектакле он подвергается позорному издевательству и изгнанию, а за ним прослеживается и неуважение к Спасителю. Поражает то, что написал свою пьесу Вампилов в 1962 г., во время жесточайшего хрущевского наката на православную Церковь и служителей её. Именно в этот год, полвека назад, я впервые проявил интерес к вере и до сих пор помню, с какой настороженностью беседовал со мной пожилой священнослужитель в Крестовоздвиженском храме Омска. Оглядывающийся по сторонам, он до сих пор помнится, и потому мне понятно то гражданское мужество, с которым Вампилов в эти же дни писал свою пьесу.
Выскажу догадку, что, что фамилия Хомутов символизирует жизненные тяготы персонажа по аналогии с крестными страданиями Иисуса Христа. Христос несёт Крест, Хомутов – тащит хомут (ярмо, бремя) своих страстей и объективных трудностей эпохи. Достаточно вспомнить, что отец Александра Вампилова был расстрелян в 1938 г., когда ребёнку не было еще и года. От своего предположения я тут же перехожу к полной уверенности в символическом значении фамилии Хомутов, что чрезвычайно важно для понимания пьесы.
Итак, при просмотре уже первой пьесы позиция режиссера Георгия Цхвиравы определилась вполне. Остальные три пьесы Зощенко как бы добивают, не оставляя камня на камне, ангела Вампилова. В «Неудачном дне» все персонажи представлены лицемерными жуликами на уровне анекдота, в «Свадьбе», где жених не может опознать свою невесту, автор глумится за гранью реального над блудливыми персонажами, в более сложном «Преступлении и наказании» целый букет безнравственности и легкомыслия.
Зощенко, без сомнения, талантливый сатирик, действие в его пьесах развивается стремительно, остроумно, экспрессивно, но если Вампилов пишет о недостатках людей с болью, то Зощенко лишь потешается над ними. Он не ищет ангелов, ангелы ему не нужны, как и нашему режиссеру, который сознательно переставил пьесу Вампилова наперёд, чтобы к концу спектакля, умирая со смеху, зрители и не вспомнил про его ангела. Он изощренно уровнял Вампилова с Зощенко, что совершенно недопустимо. Об этом свидетельствует, в частности, финальный танец, который объединяет всех участников спектакля.
Артисты между тем играют замечательно. Великолепен народный артист России Моисей Василиади, философствующий вначале в роли мелкого воришки-дворника, а затем – выпивохи-отца, с его тоской по «романтизму». Его игра выше похвалы, недаром вышедшая на сцену с букетом цветов, по мнению многих, самая стильная женщина Омска, заметно растерявшаяся вначале – кому вручить – предпочла именно его.
Виртуозна игра заслуженного артиста России Александра Гончарука. Он изощренно-лукавый и вкрадчивый в роли вовлеченного в воровство заведующего кооперативом («Неудачный день») и уморительно наивный в роли соседа уведенного в милицию жулика («Преступление и наказание»). В течение часа его облапошили, побудили купить всё имущество, чтобы избежать конфискации, да еще и женили на «вдове», брат которой посчитал, что ее муж уже не вернется, а того, к всеобщему конфузу, отпустили. Александр Гончарук мастер утонченной игры, с характерной мягкой окраской голоса и уникальной интонацией.
Психологически достоверно, проникновенно и интеллигентно играет Владислав Пузырников (Хомутов и другие роли). Артист Владимир Девятков умело использует свои не обиженные природой физические данные. Уже своей осанкой, взглядом, манерой носить распахнутую милицейскую шинель он создает запоминающийся образ служивого из органов большевистских силовых структур, а в изображении выпивохи-шофёра с ним не стоит и тягаться.
Совершенно неповторима актриса Татьяна Прокопьева, которая играет невесту в пьесе «Свадьба». Никак не подходящая в силу солидного возраста быть невестой, но не скрывающая его, уверенная и счастливая в том, что она самая подлинная невеста, она кажется вначале сверх меры нелепой и гротескно-смешной. Однако, поняв, что ее жених (Игорь Костин) принимает её за мать невесты, и, разоблачив себя в том, что у неё где-то есть взрослые дети, она вдруг в одно мгновение превращается в несчастную и сникшую женщину. Трагикомичность – редчайшая особенность этой актрисы, в уникальности которой можно убедиться и по другим спектаклям с её участием.
Две других актрисы – Анна Ходюн и Ольга Беликова компенсируют нехватку театральности из-за непрезентабельных поношенных маек мужчин. Особенно привлекательны они в финальном танце. Анна Ходюн в ватных брюках, валенках (собралась, вероятно, на Колыму мотать срок с мужем Горбушкиным) и шелковой маячке ласкает глаз изяществом, несмотря на несуразную одежду. Высоко вскидывая ноги в валенках, она демонстрирует бодрость духа и гимн нэповской жизни.
Столь же стройная и еще более молодая Ольга Беликова, напротив, в обтянутой до колен юбке, из которой как из плена вырываются ноги, совершающие какие-то немыслимые фортели. При серьёзном выражении лица она танцует азартно, страстно, самозабвенно. В пьесе «Двадцать минут с ангелом», да и во всём спектакле ей достался единственно положительный женский образ замужней студентки, соответствующий советскому кодексу поведения. Как не пытался режиссёр принизить этот образ ненасытными сексуальными стонами и воплями из комнаты гостиницы, где остановились молодожены, минут через 15, к удивлению, оттуда вышла положительная комсомолочка, вполне целомудренного вида.
Эти и другие артисты увлеченно исполняют роли сугубо отрицательных героев, но использование профессионального актерского потенциала для таких целей – то же самое, что забивать гвозди скрипкой, находящейся в руках скрипача Базильского, представленного заслуженным артистом России Сергеем Оленбергом, который, казалось, только то и делал, что всю жизнь играл на скрипке.
Постановлением ЦК ВКП (б) 1946 г. творчество Зощенко было резко осуждено, он исключен из Союза писателей и даже лишен продовольственной карточки. Слова постановления звучали приговором: «Зощенко специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание». Справедливы ли были претензии к Зощенко? Безусловно, он не вписывался в большевистскую идеологическую систему, но вряд ли стоит упрекать его в том, что он сознательно «отравлял сознание молодежи». Таким было просто его личное видение действительности.
Слова постановления не потеряли смысла и сегодня: «Зощенко представляет пошлый пасквиль на советский быт и советских людей. Он изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляет советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами». Он и сегодня видится таким же при строгой оценки содержания его произведений, но за способностью Зощенко вызывать невероятный смех, современный зритель не собирается задумываться, насколько субъективен или объективен он.
В защиту Зощенко можно сказать, что были у него основания для подобных взглядов. Большевистская власть, уничтожив прежнюю национальную элиту, искусственно создавала из худших остатков русской нации ущербного homo sapiens, под названием советский человек, над которым он и потешается. Разоблачать подобное ему, конечно, в условиях жесткой диктатуры позволить не могли. Основания были, но игнорирование других сторон жизни и потребностей времени не свидетельствовало в его пользу.
Сегодня можно легко прощать ему карикатурное изображение советской действительности, хотя она, отнюдь, не была только такой, какой он ее изображал. Можно смеяться над его сочинениями до упаду, но с режиссера спектакля иной спрос. Он целиком перенес сочинения Зощенко из 20-30-х годов XX-го века в век XXI-й. И тогда были достаточно глумливы анекдоты Зощенко о человеке как образе Божия, а сегодня тем более нельзя согласиться с тем, что режиссер уподобляет всех зощенковским жуликам, лицемерам, блудникам, пьяницам и прочим ничтожным людям, лишенным ангелов. За прошедшее от Зощенко время выросло несколько поколений образованных и культурных людей, возвращающихся к Богу, а говоря языком пьес Вампилова, к ангелу. Добавляя к трем пьесам Зощенко пьесу Вампилова про ангела, стоило бы как раз показать, что ангелы возвращаются к нам. Увы, режиссер Цхвирава не только не допускает их в нашу жизнь сегодня, но и ликвидирует его из пьесы «Двадцать минут с ангелом». Нечестно это и несправедливо. Православная вера подспудно теплилась в таком виде, как её изобразил Вампилов. Об этом свидетельствует и фамилия персонажа Угарова, сочувствующего Хомутову. Угореть – значит оказаться в помрачении, временно потерять соображение. Такой оказалась и вся Россия в начале XX-го века, пойдя за интернациональным сбродом и отказавшись от Веры предков, Царя-батюшки и Отечества, создаваемого, по меньшей мере, тысячу лет. Не отошла она от угара и сегодня.
О том, что ангелы никогда окончательно не покидали Россию можно приводить бесконечное количество примеров, но достаточно ограничиться ссылкой на самого Вампилова. Ведь это его личность видится за тем Хомутовом, только ангел был с ним не двадцать минут, а всю его жизнь. Об этом, в частности, неоднократно свидетельствовал ранее артист нашего театра, народный артист России Валерий Алексеев, родившийся на Ангаре и в бытность обучения в Иркутском театральном училище друживший с Вампиловым. Странное дело, он оказался не занятым в спектакле «Без ангела», и, думаю, это Господь уберег его, родившегося в день Благовещения Пресвятой Богородицы, от участия в этом, по меньшей мере, подозрительном спектакле. Сам Валерий Иванович не состоял в КПСС, никогда не скрывал, что он потомок православных казаков и родственник знаменитого атамана Григория Семёнова, оставаясь одним из самых любимых артистов омских зрителей.
Ангел есть синоним духовной жизни и, соответственно, «без ангела» есть жизнь бездуховная. Отрицать духовную жизнь в таком широком контексте, значит отрицать ее, прежде всего, в себе. Вот какая беда случилась с нашим главным режиссером академического театра.
Вампилов находил в людях присутствие ангелов даже во время хрущевского мракобесия, навязывания безбожного кодекса строителя коммунизма и уничтожения храмов, а Георгий Цхвирава не желает их видеть и сегодня, в период массового возвращения людей в лоно Церкви и полного отсутствия цензуры в искусстве театра, потенциально способного в ряде отношений заменять Церковь, как это бывало при советской власти в лучших спектаклях. Отрицать ангелов – значит открывать дорогу тёмным и злым духам. С таким миросозерцанием и настроением опасно ставить спектакли и тем более возглавлять театр. И как же это противоречит тому, что почти одновременно (с 6 по 8 февраля) в Омске прошел кинофестиваль «Лучезарный Ангел», который находится под патронажем патриарха Кирилла и фонда социально-культурных инициатив Светланы Медведевой. Ай-ай-ай.
Георгий Зурабович, без ангелов дичают люди. Годы назад со здания театра была снята статуя крылатого гения искусства, но стараниями общественности она была возвращена и ныне украшает прекрасное здание театра. Ангелы тем более нужны людям.
