С момента открытия Сибири, т.е. сразу после похода Ермака, сюда потянулись русские крестьяне. Оказалось, что новые края очень слабо заселены, а местное население совсем не занимается земледелием. Свободные нераспаханные целинные земли очень привлекали крестьян. И они стали проникать в эти края самовольно. Правительство тоже занималось колонизацией края и было заинтересовано в том, чтобы создававшиеся здесь опорные пункты, остроги и крепости снабжались продукцией местных хлебопашцев: уж больно далеко приходилось везти провиант для служивых людей. Так, в 1594 году, когда князем Андреем Елецким был основан первый в наших краях город Тара, то сразу и возникла проблема снабжения хлебом гарнизона и прочих горожан. И в 1599 г. здесь начали пахать землю. Это было рубежное событие – русская Сибирь должна была начать кормить сама себя (аборигены как-то обходились без хлеба и других привычных для нас продуктов). В 1999 году недалеко от Тары был установлен уникальный памятник – первой русской пашне в Сибири, её 400-летию.
В XVII-XVIII веках происходило дальнейшее освоение края русскими крестьянами. Всегда в эти времена и позднее рядом и помимо плановых переселений сюда казаков, служилых людей и крестьян шло стихийное крестьянское переселение. И шло оно по нарастающей, по мере проникновения в крестьянскую среду информации о свободных землях за Уралом. Бежали сюда люди не только прослышав о земельном изобилии в Сибири, но и от крепостной неволи – на вольные хлеба. Слухи подтверждались: земли вдосталь, помещиков нет совсем, нет и крепостного права. Тут можно было развернуться трудовому человеку. И развернулись.
В XIX веке сибирские крестьяне не только полностью снабжали хлебом все сибирские города, но и выращивали массу зерна сверх того. Сибирь, можно сказать, трещала от изобилия продуктов сельского хозяйства, так как их некуда было сбывать. Легенды о том, что сибирские крестьяне смазывали колесные оси своих телег сливочным маслом – вовсе не легенды и не враки. А куда было его девать, если в каждом дворе было по несколько дойных коров, и семья была не в состоянии потребить все молочные продукты от своего хозяйства, а покупателей на сотни верст было не сыскать. Вот масло и портилось, прогоркало – так хоть как-то его надо было использовать, почему бы и не смазать оси?
А в центральной России по-прежнему случались и голодные неурожайные годы. Надо было дать выход сибирскому хлебу. И дали – построили Сибирскую железную дорогу. Но – как это часто бывает: за что боролись – на то и напоролись. Как из сосуда под большим давлением сибирский хлеб хлынул по железной дороге в Европейскую Россию. Это был хороший хлеб по своему качеству, он был дешевле на 25-30% по сравнению с местным, и его было много. Его оказалось слишком много для российского рынка. Хлебный рынок обрушился. Российские помещики возопили. По некоторым подсчетам в зерновых районах России за эти «лихие 90-е» разорилось до 70% помещиков, специализировавшихся на выращивании зерна. Их продукция оказалась неконкурентоспособной.
А Сибирь, получив железнодорожные пути вывоза хлеба, еще только разворачивалась, еще только засучивала рукава, наращивая производства зерна, распахивая все новые земли. Неиспользовавшиеся земельные ресурсы все еще оставались необъятными по площади.
И тогда дворяне-помещики включили все рычаги своего влияния на правительство. Они буквально с ножом к горлу подступали к царю, требуя защитить их от сибирских крестьян, от сибирского хлеба. Они заклинали его, угрожая полной гибелью «славного русского дворянства», которое и создало российское государство. И царь дрогнул. Надо вспомнить, что все же о ту пору у нас было все еще классовое государство – дворянское и полуфеодальное, и главной социальной опорой монархии оставались помещики-дворяне. Императору надо было выручать «своих».
Но что было делать? Вот создали новую житницу России, а сейчас не знают, куда деваться от сибирского хлеба. Уже в 1892 году впервые и за границу было отправлено 10 млн. пудов сибирского зерна. И какие тут меры примешь?! Ну не вводить же внутригосударственные таможенные пошлины! – А почему бы и нет?! Известно же: Если нельзя, но очень хочется – то можно.
Но, в буквальном смысле все-таки в рамках одной страны таможенные границы не проведешь, но придумали нечто очень похожее. Эта мера, введенная в 1896 году, получила название «Челябинский тарифный перелом». Что это такое?
Если вы едете по железной дороге (в авиации то же самое), то каждый километр вашего пути обходится вам по разной цене. Так принято везде в мире. Чем дальше вы едете – тем дешевле вам обходится километр пути. Вот я прикинул навскидку по одному нынешнему поезду: один километр пути из Омска до Москвы в купе вам обойдется в 2,35 рублей, а на том же поезде до Тюмени каждый км вам будет стоить уже 4,26 рублей. За многие километры набегает существенная разница, и если с вас взять до Москвы за километр как до Тюмени, то вы должны будет заплатить не 6 392 рубля, а 11 548 рублей. Есть разница.
Так вот Челябинский тарифный перелом как бы прерывал путь сибирского зерна именно в Челябинске и далее начинался отсчет как с нулевой стартовой отметки. Это как если бы вы купили не сквозной билет до Москвы из Омска, а купили два билета отдельно: Омск-Екатеринбург и Екатеринбург-Москва – это ведь вам обойдется дороже.
Вот таким нечестным образом, используя «административный ресурс», нарушая принципы и правила честной конкуренции, помещики Европейской России добились искусственного завышения цен на сибирское зерно на внутрироссийском и внешнем рынке, так как его перевозка стала стоить дороже. Да и казенные железные дороги получили приличный куш за счет сибирских крестьян.
И такая несправедливость, такое отношение к Сибири как к колонии длилось до 1911 года, когда сибирякам удалось добиться небольшого снижения этой «колониальной» надбавки, а с 1 августа 1913 года ее, наконец, полностью отменили. Сибирский хлеб был нужен государству на внешних рынках. Да и в стране уже были другие порядки – действовал представительный законодательный орган – Государственная Дума, и откровенному правовому произволу и лоббированию классовых интересов уже ставили пределы.
