Видимо, совсем скучной стала жизнь архитектурного сообщества в Омске, если главным объектом архитектурной критики стало крохотное (площадью 6 кв. м) скромное сооружение - вход в цокольный этаж на Треугольнике.
Мне даже неловко было отвлекать на него внимание мэтров омской архитектуры. Но реконструкция входа в подвал (даже не строительство) вызвала настолько несоразмерную дискуссию, как будто это самая значительная постройка современности в Омске. Может, «профессиональных» архитекторов возмутило, что обошлись без них, и того и гляди, дальше обойдутся. Мне вспоминаются сейчас слова из фильма «Обыкновенное чудо»: «А чем занят великий охотник? Борется за свое величие».
Сначала мне показалось, что в Союзе архитекторов действительно заботятся о судьбе памятников. Прочитав их открытое письмо - взвешенное, вдумчивое, спокойное - я прямо порадовался за них. В письме приведены все те мысли, которые мы последовательно проводим в жизнь. Хоть весь Союз архитекторов записывай в ВООПиК. Значит, мы трудились не зря.
Но потом пошли мелочные личные обиды. Об этом я не стал бы писать, но ситуацией уже стали спекулировать. Например, при обсуждении планов по крепости некоторые архитекторы говорят, что не нужно прислушиваться к принципиальной мировоззренческой позиции ВООПиК и в качестве единственного оправдания своей позиции приводят мое участие в реставрации фасада Треугольника.
Мне тоже не нравятся планы наших оппоненты по крепости, но я их не увязываю с другими их работами. И пусть оппоненты не упрекают меня в отсутствии архитектурной лицензии. Я не приемлю их планы как гражданин. Кстати, именно они любят проводить конкурсы дилетантов, а потом скрывать свои планы за мнением омичей.
Если следовать их тактике, то, прочтя отзывы по Треугольнику нечленов Союза архитекторов, я убедился, что омичи в целом спокойно относятся к этому сооружению (дежурных я в расчет не беру). Причем они воспринимают его как граждане, а не как архитекторы. Ведь архитектура создается не только для архитекторов.
Но и они являются гражданами.
Если у вас со мной принципиально иная мировоззренческая позиция, то давайте обсуждать смыслы. Но не надо при этом в качестве аргумента предъявлять архитектурную лицензию.
Если архитекторы высказывают свою гражданскую позицию, то неужели это самая значимая проблема? Есть более важные планы и уже свершившиеся проекты, которым нужно дать оценку. Надо отдать должное, многие высказывают принципиальные мнения, но они не становятся решениями Союза. Например, пресловутый мост вдоль Иртыша с намывом мыса перед Речным вокзалом и дорогой вдоль крепости. Могут возразить, что это прожектерство не стоит обсуждать, но оно стало буквой закона и все решения вынуждены с ним сверять. Мы уже устали приводить длинный список неоднозначных проектов в исторической среде. Это гостиница «Хилтон», торговые комплексы под площадью Победы, в Губернаторском саду, застройка улицы Бударина, вокруг Крестовоздвиженского собора и многое другое. Если эти планы пока не реализуются, это не значит, что от них отказались.
Но все ли безупречно из того, что делается? Хотя бы на памятниках. Ждут приговора архитекторов дома на Маяковского, 11, 13. Никто не обсуждал неоднозначную надстройку на Октябрьской, 33 и строительство там же нового объема перед памятником. Никто не обсуждал надстройку дома Кадыша на Думской, 5. Памятник на Чкалова, 40 был вообще снесен, а вместо него построен новодел, плохо замаскированный под памятник. Под предлогом переноса памятника с Узкого переулка, 6 вообще случилась профанация. От памятника на Ленина, 7 осталась одна коробка, да и на той изменили проемы. Гостиницы «Сибирь» и «Европа» надстроили. И везде появляются крыльца, приямки, навесы, дополнительные входы. На многих памятниках дежурный пластик, чудовищная реклама. Но Союз архитекторов озабочен только входом в подвал на Треугольнике.
Ну что же, если он так значим и если в вашей позиции нет спекуляции, давайте обсудим. Для этого нужна какая-то база. В качестве нее может выступать Венецианская хартия архитекторов. Я ее разделяю. Она исходит из приоритета подлинности памятника - бесспорно. В то же время она не отрицает возможность дополнений. При этом, исходя из приоритета подлинности, она рекомендует делать дополнения отличными от памятника.
Но насколько? В хартии сказано, что эти отличия должны быть очевидны и не более того. Я не обсуждаю необходимость данного дополнения, потому что из письма Союза архитекторов я понял, что они ее осознают. Я не думаю, что новизна этого сооружения неочевидна. А если необходимость не оспаривается, а отличия от памятника очевидны, то какие еще есть методологические претензии? В хартии не сказано, что дополнение должно отличаться от памятника настолько, чтобы быть с ним в диссонансе.
При этом нужно понимать мировоззренческую основу самой хартии. При безусловном к ней уважении мы все же должны отдавать себе отчет, что, говоря о приоритете подлинности, европейские реставраторы в первую очередь подразумевали античные руины, которые относятся к чужой для них культуре. Они уважают эти руины, но не трогайте их, потому что отмерла их функция. Они не нужны им для эксплуатации в целостном виде, а зачастую и не понятны. Современные итальянцы не римляне и современные греки не эллины.
Когда функция сохраняется, то и объекты для этой функции воспроизводятся. Например, Софии Новгородской скоро 1000 лет. За это время ее неоднократно перестраивали и восстанавливали. Но она нужна нам в целостном виде. По возможности ее сохраняют подлинной, но ее целостность для нас приоритетна, поскольку все время неизменно ее назначение. (Приведенный пример не исключает сохранение у нас руинированных памятников.) Кстати, в этом году в Омске к Крестовоздвиженскому собору пристроили крытую паперть. Исторически ее не было. Она искажает исторический облик, но соответствует неизменному назначению храма. И я не возражаю против этой пристройки.
Я полагаю, мы выяснили, что, кроме мировоззренческих разногласий, других оснований для принципиального неприятия стилизации нет. (О корыстных спекуляциях я думать не хочу.)
Думаю, уместно еще раз напомнить свою мировоззренческую позицию. (К юридическим вопросам она отношения не имеет, я не юрист. Для них у нас есть чиновники из Минкульта, кому интересно, обращайтесь к ним.) Я исходил из приоритета целостности исторической среды, в которой я считаю неуместными чужеродные включения. Этот вход выполнен в одном материале с памятником и не диссонирует с ансамблем. В то же время он не повторяет в точности детали памятника. Они отличаются по степени пластической проработки, по масштабу. Это создает очевидность дополнения.
Я не говорю, что моя работа безупречна, но ее детали можно обсуждать только с единомышленниками, которые принимают стилизацию. Понятно, что любое дополнение изменяет первоначальный вид, но насколько это допустимо? Я старался быть предельно тактичным и корректным по отношению к памятнику, дополнения не вторгаются в него.
Еще надо понимать, что если мы соглашаемся с необходимостью этого входа, то он должен быть функциональным. Эти критерии объективны, они нормируются. Необходимость его реконструкции возникла именно в связи с нормами эксплуатации.
Я считаю это сооружение необходимым, функциональным и тактичным, а следовательно, терпимым. Я не утверждаю, что оно украсило памятник, но оно и не испортило его.
