- Пётр Борисович, в России хотят реформировать Российскую академию наук. Ваша точка зрения на то, что сегодня происходит с РАН?

- Здесь главный вопрос не в том, чтобы реформировать РАН, а в том, как отобрать у неё имущество. У нас все государственные учреждения числятся в госреестре как имущественные комплексы. Независимо от того, чем они занимаются: торговлей, производством или наукой - всё едино с точки зрения «эффективных» менеджеров. И наш НИИ уже пытались и обанкротить, и продать, и присоединить, и управлять имуществом через советы директоров. Пока держимся и успешно работаем в области прикладной науки. Но если бы нашим институтом взялись управлять «эффективные» менеджеры, то с ним случилось бы то же самое, что с сотнями отраслевых НИИ - в России их выжило всего десяток-другой. По поводу объединения трёх академий. Наверно, можно объединить «коня и трепетную лань» или «лёд и пламень». Такие попытки уже были, известно, чем они кончились. Если коротко о министерской концепции реформирования: «эффективным» менеджерам - имущество, академикам - взятка в особо крупных размерах, несогласным - «философский пароход», остальным - рынок.

- Почему интеллигентные академики решились на скандал?

- Причин тому две. Первая заключается в том, что, идя на выборы, претенденты на пост президента РАН разработали и представили на суд общественности и правительства свои программы реформирования. В это же время втайне от всех неизвестные чиновники разработали «план Барбаросса» и в соответствии с военной стратегией «без объявления войны» вбросили его чуть ли не в день обсуждения в Думу. Академики в большинстве своём узнали об этом из СМИ. Так учёных не оскорбляли уже давно. Реакция понятна. Вторая причина в том, что в сложной экономической и политической ситуации, кризисной или предкризисной, ищется и находится «козёл отпущения», на которого можно указать пальцем: это он (они) виноваты во всех наших бедах. Академиков обвинили в том, что они транжирят народные деньги да ещё имеют дополнительный доход, приторговывая народным имуществом, да к тому же не знают, как нам обустроить российскую науку, экономику, медицину, образование, сельское хозяйство. Академики, естественно, почувствовали себя униженными и оскорблёнными и неожиданно для всех возмутились.

- Но ведь академия нуждается в реформировании?

- Безусловно, но эту реформу должны проводить сами учёные, без помощи менеджеров. Когда я вижу, как Фортов общается с Путиным, понимаю, что они друг друга не слышат. Путин тот же менеджер, а Фортов всё же учёный. Когда люди говорят на разных языках, между ними встаёт переводчик. Иначе они никогда не поймут друг друга, а компромиссы искать надо, так как в реформе на самом деле заинтересованы и сама академия и государство.

- Что же после такой реформы ждёт российскую науку?

- Прикладная наука никуда не денется, потому что всегда найдутся энтузиасты, которые будут что-то придумывать, исследовать, внедрять. А как жить без фундаментальной науки? - это большой вопрос. В советское время вкладывали большие деньги в академическую науку, так как понимали: большая наука даёт большую отдачу. И не обязательно: «утром деньги - вечером стулья». Сегодня науку в нашей стране финансируют не просто недостаточно, а сверхнедостаточно. В России на одного учёного в год приходится один миллион рублей. И это не зарплата. В США финансирование на одного учёного примерно в 60 раз больше. Наша научная молодёжь предпочитает уехать за рубеж, где созданы совершенно другие условия. Может, поэтому в России учёный - это человек пожилого возраста.

- Почему работы наших учёных имеют низкую цитируемость?

- Здесь всё очень просто. Основа высокой цитируемости - это совместные с зарубежными учёными проекты. Статьи с американскими учёными повышают цитируемость в 50 раз, с немецкими - в 30 раз. Снижает цитируемость излишняя секретность проектов двойного назначения, низкое количество совместных проектов и слабое финансирование науки со стороны государства.

- Как вы относитесь к проектам «Сколково» и «Роснано»?

- Надо понимать, что эти проекты создавались с разными целями. Например, «Роснано» было создано вовсе не для того, чтобы развивать нанонауку, а чтобы получать прибыль от её достижений. Единственное, что из всех проектов, которыми занимался «Роснано», оказались удачными лишь процентов 20, но они должны окупить все затраты. Это мировая практика. Проект «Сколково» ближе к науке, хотя там тоже всё завязано на эффективности научных достижений. Но его главное предназначение - приблизить научную молодёжь к мировой практике работы над инновационными проектами.

- Недавно произошла трагедия с очередным «Протоном»? Кто же виноват?

- «Протон» - одна из лучших наших разработок. Возможно, сработал человеческий фактор, возможно, оборудование подвело, возможно, сэкономили на комплектующих, выполняя закон о госзакупках. Но общая причина как в низком финансировании новых разработок, так и в отсутствии нового поколения специалистов в области ракетостроения, космонавтики.

Досье

Пётр Борисович Гринберг, генеральный директор НИИ двигателей. Родился в 1942 году в городе Омске в семье эвакуированных из Запорожья. Прошёл путь от слесаря на заводе имени Баранова до генерального директора НИИ двигателей. Автор более 200 изобретений, постоянно печатается в научных и популярных журналах.

Беседовала Татьяна Белоусова