Борец с коррупцией с трибуны суда заявил, что найденные УФСБ в его машине 1,5 млн рублей мзды — это «следствие… недопонимания».
В Куйбышевском районном суде г. Омска дал показания второй фигурант знакового для нашего города коррупционного уголовного процесса (дело № 1-24/2021, судья Сергей Мурастов).
Напомним, за вымогательство взятки в особо крупном размере (ч.6 ст. 290 УК РФ) на скамью подсудимых еще в феврале 2020-го года плотно присели два офицера Управления по экономическим преступлениям и противодействия коррупции (УЭБиПК) областного УМВД — подполковник Евгений Дубровский и майор Константин Васильев.
На этот раз отчет держит младший по званию, но более опытный по стажу. В отличие от своего напарника по «уголовке» Константин Юрьевич Васильев зашел к показаниям о дне получения взятки очень издалека.
— С 2015-го года я занимался оперативным сопровождением уголовного дела по КПК «Евразия»…
Силовики под вывеской этого кооператива выявили организованную преступную группу. Так ли это, сейчас комментировать даже не берусь. «Материнский капитала» и его расходование на нужды получателей в Омске давно уже поставлено «с ног на голову» и, не смотря на многолетнее внимание правоохранительных органов, остается сладкой темой для различного рода махинаций, обналичивания, крышевания и иных криминальных утех.
Если этим Клондайком по разворовыванию бюджетных средств государства столько лет занимался ныне подсудимый Васильев, то для меня очень многое становится понятным. Например, почему в этом вопросе до сих пор не наведен порядок, а преступные схемы не ликвидированы вместе с теми, кто их реализует.
Извините за «лирику», продолжим репортаж из зала Куйбышевского райсуда. Так вот, с начала разработки «Евразии» семья Савиных — мать, отец и две дочери попали под пристальное внимание силовиков.
— Офис КПК располагался в здании, принадлежащем Савиным, поэтому я до сих пор убежден, что они не просто сотрудничали, а они причастны…
Впрочем, материалами и этого дела, и дела «ОПГ «Евразия» данная информация опера Васильева не подтверждается.
Возможно, майор пытался намекнуть, что он знает намного больше, чем те материалы ОРМ и ПТП, которые были положены в основу следствия и обвинения. Однако, сам Васильев подтвердил, что вся не рассекреченная в Законом установленном порядке информация «прослушки» и наблюдений была им уничтожена.
Эти и массу других подробностей подсудимый излагал для вполне очевидных целей. Например, чтобы оправдать свое пристальное внимание к персоне гражданки Савиной, не разовые с ней встречи, созвоны, беседы. Многоходовой «оперативной комбинацией» Васильев пытался объяснить ознакомление бизнес-вумен с записью разговора ее дочери с одной из свидетельниц по телефону. Голоса собеседниц были хорошо знакомы госпоже Савиной, поэтому майор очень рассчитывал на эффект.
И он его получил. Правда, обратный. У обвинения доказательств его причастности к вымогательству денег стало на один пункт больше. Свои явные намеки на решение вопроса по обоюдному согласию майор представил как некую… игру словами. Дескать, ничего такого иносказательного в его речах не было, а «двойное дно» и неверное толкование — «плод воспаленной фантазии всего семейства Савиных» и «следствие недопонимания». И мамы, и дочерей одновременно. В какие-то моменты Васильев напрямую говорил, что ему нужны от протеже «правдивые показания по уголовному делу Бережных».
— Я точно знал, что Савина в курсе всех теневых схем, она про каждого своего подчиненного могла рассказать многое…
Видимо, старший опер УЭБиПК подбирал к важному свидетелю ключик.
Не знамо как, но все эти откровения Константина Юрьевича «о радении за государство и Закон» ни на одну скрытую запись УФСБ не попали. Один раз откровения случились, когда Васильев остался с Савиной один на один в кафе «Кантанелло», а ее дочь с диктофоном отошла в сторону. То есть, подтвердить это нечем.
— Она специально так сделала! — в сердцах обличил главного свидетеля обвинения Бог знает в чем подсудимый.
Второй раз суть общения им была раскрыта по скорой переписке в вацапе. Васильев и его не сохранил и не записал.
— Память телефона пеерполняется приходится чистить, удалять…
Среди записей «чекистов» и этого задушевного диалога не обнаружено. Было ли оно?!
Далее шли пояснения Васильева суду про «гарантии», которые были обещаны Савиной о непривлечении ее и ее родных к уголовной ответственности. В обмен на деньги, как мы сейчас знаем.
— Мы давали им гарантии в шутку… — всерьез произнес майор Васильев.
Возможно, это мое личное восприятие, но как-то легковесно смотрят на свои обязательства и свой долг перед Обществом и Страной сотрудники с Пушкина, 138 в городе Омске. Здесь — включили дурака, здесь — не подумали, а здесь — пошутили. Велика беда! Почему же не смеются граждане, которых на «левых» и сомнительных доказательствах раз за разом вот такие «шутники» отправляют по этапу в колонию на длительные сроки?
Не смешно им…
Целый блок своих рассуждений подсудимый Васильев посвятил объяснению своей теории «о людях и о правде». По версии майора УЭБиПК, «большинство граждан сами по себе отказываются говорить правдивую информацию». Кто-то не привык, кто-то не хочет, кто-то просто не допонимает, что такое «правда» и как она выглядит.
— Заставить их дать правдивые показания — наша задача…
Понятно, что для достижения цели в ход идут различные инструменты: оперативные хитрости, комбинации, интриги, давление, прессинг, измор. Не исключаю, что всем этим арсеналом пользуются силовики по всему миру. Вот только следует заметить одно «но». Как я понял, «правда», которую ты должен будешь в итоге рассказать вот таким операм, как Дубровский и Васильев, — это не твоя правда, и не то, что было в реальности, это ровно то, что они хотят от тебя услышать. Любой ценой. Свой «ценник» за то, чтобы каждый из сторон остался при своей «правде», офицеры УМВД огласили бизнес-вумен через своего адвоката Ефименко. Именно там, а не с потолка, на Савину «упала» сумма в 1,5 млн рублей.
О своих сомнениях, величине цифры и других обстоятельствах Савина в красках рассказала в своем автомобиле оперу Васильеву.
— Я, уважая старость, согласился прийти к ней на встречу и сесть в ее машину… Послушать…
Сама деликатность! Однако, на тираду Галины Юрьевны о домогательствах адвоката, которого подогнал ей Дубровский, о полутора миллионах, о скитаниях в лесу с денежной «куклой» Васильев лишь довольно, судя по голосу, промурлыкал:
— Я ничего об этом не знаю, разберемся…
Свою странную реакцию без праведного возмущения и без обещания «обратиться куда следует» борец с коррупцией с трибуны суда объяснил тем, что «голова в тот момент была забита своими проблемами», «я ее толком не слушал», «мне это было… безразлично»!
Подробности своего общения с Савиной по дням и часам января-февраля 2020 года Васильев протоколировал в своем выступлении не зря. По его мнению, это были вехи… фальсификации сотрудниками УФСБ против него доказательств. С помощью словоохотливой «простушки» Савиной:
— Я поздно понял, что вокруг меня расставляют ловушки. И я в них попался…
На самом деле на его месте (под «уголовкой» и за трибуной суда) должен был быть адвокат Ефименко, но тому удалось вовремя «уйти в сторону», «спрыгнуть» в самый последний момент, когда «чекистам» нужна была реализация:
— Они уже, видимо, спланировали задержание. Вместо адвоката взяли меня…
После такой длительной артподготовки по всем аргументам противника майор Васильев перешел к объяснению эпизода с передачей ему денег.
— Мне нужны были копии документов для следователя Токарева. И копия паспорта подозреваемой Шулеповой. Ее нужно было срочно оформлять в федеральный розыск.
Эти «документы» действительно длительное время фигурировали в разговорах между опером и бизнес-вумен. Даже мне уже стало понятно, что под словом «документы» собеседники обозначали сразу две реалии. Бумажные документы формата А4, которые на самом деле никому нужны не были, и предназначенную к передаче сумму денег. Тогда и диалог, состоявшийся у машины Васильева в момент передачи «куклы» в 1,5 млн рублей становится более понятным. Без обиняков.
Васильев понимая, что этот видеомомент перевешивает все остальные тома уголовного дела, пытается быть убедительным.
— Галина Юрьевна подала мне пакет с документами. Я увидел, что это оригиналы, а мне нужны были копии, поэтому я спросил:
«Где?!».
Она сказала:
«В машине…».
Я сказал:
«Несите!».
Давайте на этом моменте сделаем паузу, которую Константин Юрьевич попытался не оставить ни гособвинению, ни суду.
Может, я чего-то не понимаю, тогда меня поправьте, но, я не возьму в толк, зачем следователю Токареву понадобились копии документов без оригиналов?! Как он собирался воспользоваться этим правовым суррогатом? Каким образом и куда приобщать, если нет оригиналов и не с чем сличить «вещдок»? А если нужны были и оригиналы, то зачем Васильев так настойчиво твердит «про копии»?! Уже это элементарное рассуждение ставит в тупик версию оперативника с 20-ти летним стажем. Мог бы что-то придумать и более серьезное.
Но и это еще не все. Кто-то из двух участников «сделки» (или Константин или Галина Юрьевны), судя по всему, телепат. На вопрос «Где?» следует ответ «В машине!» и без паузы «Несите». Это дословно, что слышно из диалога с видеозаписи УФСБ. Найдите здесь слово «копии», которые в показаниях Васильева фигурируют и упоминаются с пару десятков раз. Может, он жестами его начертал перед глазами гражданки Савиной? Или, может, глазами показал, или, чего удивительней, изобразил кивком головы?! Да никак не говорил он «про копии» и не указывал на них альтернативными, экстралингвистическими, способами, потому что копии — это был всего лишь телефонный предлог для встречи. По передаче денег.
И дальнейшее развитие событий это стройным образом подтверждает. Как мне кажется, в полном объеме.
Васильев, как он говорит, был настроен в тот день на получение с Савиной копий любой ценой. И, заметьте, исключительно копий! Не каких-нибудь жалких оригиналов, а именно оттисков с принтера, желательно плохо читаемых и по возможности выполненных «сикось-накось». Почему я об этом так выражаюсь с некоей иронией? Да потому, что, получив от Савиной те самые, как бы, вожделенные копии, «товарищ майор» на них даже… не взглянул!
Этот момент, чтобы не откладывать в долгий ящик, здесь же, по ходу показаний, разложил по полочкам и федеральный судья Мурастов.
— А почему Вы не убедились, что там именно копии? Что именно те, которые Вам нужны и которых Вы не увидели за минуту до этого в другой папке?
Служитель Фемиды, скорее, даже не задавал вопросы, потому как подсудимый на каждый из них мог пояснять свои доводы часами, а просто констатировал абсурдность версии только что изложенной под Протокол. Я вот тоже солидарен с судом, почему некоторые подсудимые, имея за плечами такой колоссальный опыт работы с криминалитетом, думают, что вокруг них собрались одни дураки? Или недотепы, которым можно впаривать любую «туфту». Извините, не сдержался.
Но и это еще не все из набора сказочной мозайки омского УЭБиПК. Далее К. Ю. Васильева «жестоко били», «душили пакетом на голове», «пытали электрошокером». Он «никакого сопротивления не оказывал», «готов был сотрудничать», «так как ничего противозаконного не совершал».
— А почему так получилось, что ключи у Вас были от одной квартиры, а направились Вы в другую, — живо поинтересовался председательствующий.
Васильев ответил, что всему виной сотрудники УФСБ, которые повели его не туда. Почему он не сказал им, что живет по другому адресу? Так он, как бы, и не обязан это делать. По Закону это не прописано.
— А зачем били в двери соседей ногами?
— Я хотел привлечь внимание, а то неизвестно же кто меня захватил…
— Понятно!
Судья Мурастов задавал подсудимым не много вопросов, но все они были «в десятку».
— Подсудимый с Вашего телефона было отправлено сообщение «Я на месте!» в адрес Дубровского, что это и о чем?
— Не знаю, Ваша честь! У меня телефон был изъят еще раньше по времени. Скорее всего, это ЭфэСБэшники там что-то мудрили…
— А у Вас телефон с паролем?
— Да.
— А каким образом сотрудники разблокировали гаджет?
— Я им сам показал графический ключ…
И опять секунд на десять тишина в кабинете и прямо слышно, как где-то родился на свет еще один представитель правоохранительных органов. Константин Юрьевич, Константин Юрьевич, зачем же так неуважительно к коллегам?!
Руки в пакет с деньгами совать отказывался, вплоть до мордобития и обморока, квартиру показывать, где деньги лежат, тоже не стал до упора, а телефон со всеми паролями и явками разблокировал по первому требованию. Добровольно.
Нате вам, пожалуйста! Ведь ни разу не прозвучало, что сделано это было под насилием. Или не было никакого насилия? Опять одно с другим не стыкуется.
На протяжении всех показаний судья Мурастов ненароком вставлял вопросы о статусе гражданки Савиной. Под занавес монологов с трибуны выяснилось, что, кроме как в рассказах двух оперов УЭБиПК, более нигде она не числилась ни подозреваемой, ни обвиняемой, ни подсудимой.
Более того, на традиционную присказку, что бизнес-вумен не хотела давать правдивые показания, судья окончательно выбил из построений защиты эту разнокалиберную «палочку-выручалочку»:
— Вы о чем говорите?! Савина и не отказывалась давать правдивые показания. Более того, за день до известных событий она это и сделала — до девяти часов вечера давала показания следователю…
Кстати сказать, с этими, якобы, вожделенными откровениями своей подопечной ни Дубровский, ни Васильев так и не ознакомились!
А… зачем?!
(продолжение следует)
Александр Грасс,
независимый журналист,
специально для БК55
