Нелепое, сразу скажем, название пьесы предложено зрителю, нет в нем ни остроумия, ни изящества, ни тем более глубины мысли – ни запомнить его, ни выговорить. Не идет оно ни в какое сравнение, например, с названием пьес А.Н. Островского, каждое из которых является перлом народной мудрости настолько, что их можно применить и к характеристике самой Срблянович: «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется», «На всякого мудреца довольно простоты» и т.д. Пьеса не о велоспорте, как предположил бы нормальный человек, не о велосипеде как транспортном средстве, велосипед лишь упомянут. Вычурное название пьесы придумано автором для того, чтобы привлечь внимание к своей особе.
Главным действующим лицом является некий Папа (народный артист РФ Валерий Алексеев), у которого нет ни имени, ни профессии, ни рода занятий. С его собственных слов известно только то, что в молодости «он мог схватить собаку за хвост и засунуть ей в задницу горящий окурок, а она взвоет и пулей несется». Изобретательные опыты он любил производить и с трудолюбивыми пчелами: поймает стаканом, вдувает под него дым от сигареты, пока она не издохнет, а затем еще и протыкает ее иголкой. От армии он, однако, улизнул, так как там убивают. Папа – дегенерат от рождения. Теперь ему 80 лет, действие происходит в больнице, где у него иные проблемы. Ему не дают трусов, чтобы не менять их по известным причинам. Этот душегуб тем не менее подается театром как нормальный и даже симпатичный человек, чему способствует прежде всего обаяние любимого омичами Валерия Алексеева.
Еще оригинальней другой герой спектакля – шизофреник прапорщик Йокич (Виталий Семенов), который справил нужду по-крупному в солдатский суп, фундаментально готовясь несколько дней и приняв слабительное. Полученный кулинарный шедевр он приказал съесть солдатам, после чего все семнадцать попали в инфекционную больницу. Эту историю со страстью пророка вещает от лица некоей политической Дамы народная артистка РФ Валерия Прокоп. Кому адресован подобный гнев, остается неизвестным. Если это намек на армию нынешней России, то он совсем жалкий при той обильной информации о миллиардных хищениях самих главарей министерства обороны и прочих преступлениях по всем армейским структурам.
Остальные персонажи гораздо менее колоритны, неопределенны. Можно только догадаться, что Александра (Анна Ходюн) – учительница, Алекса (Владислав Пузырников) – врач, Ропац (народный артист РФ Михаил Окунев) – безработный, дочь Папы Надежда (Ирина Герасимова) – без определенных занятий. Их нравственный облик нетрудно представить из кратких реплик, которыми они обмениваются. Алекса говорит маме Даме: «Мама, у тебя паранойя. Говорю тебе как врач». Мама, в свою очередь, говорит об этом же сыне-враче и в его присутствии постороннему человеку: «Он не может отличить голову от задницы. Ему 50 лет, а он живет с мамой». Папа внушает сорокалетней дочери Надежде: «Для брака ты непригодный материал». Шестнадцатилетняя Малая (Алина Егошина) и ее мать Александра влюблены в одного и того же безработного пятидесятилетнего выпивоху Ропаца, в связи с чем мать говорит дочери: «Ты не можешь быть с ним, он пьет». Она парирует: «Так и я пью!» Короче говоря, нравственная театральная помойка очевидна.
Все артисты со страстью что-то играют, а что – неизвестно. Зачем-то упоминаются коммунисты и семидневный траур по какому-то лидеру, слова «вечность» и «бог» из школьного учебника. Отдельные эпизоды сюжетно не связаны. Никаких конкретных идей или мыслей нет. Тем не менее театр с восторгом рекламирует автора пьесы Срблянович, называя подобную ни к чему не обязывающую болтовню политкорректностью. В программке указано, что родилась она в Стокгольме, училась в Белграде, часто путешествует по Европе и читает лекции на хорошем английском языке, то есть налицо все признаки принадлежности ее к интернациональному племени, любимое занятие которого делать революции.
Небезынтересно, что и другие пьесы Срблянович сделаны по той же колодке. В петербургском театре имени Ленсовета идет спектакль Night and Day, где жуется та же невнятная жвачка и подобные же герои. Престарелого маразматика-отца, который ходит под себя, сын оставляет на автобусной остановке, чтобы его подобрала служба опеки. Побомжевав некоторое время, дед вернулся. Первое действие заканчивается восклицанием: «Папа опять обоср*лся!», в зале звучат аплодисменты. Спектакль поставил бывший главный режиссер омского театра Владимир Петров, прославившийся на омской сцене шизофреническим спектаклем «Натуральное хозяйство в Шамбале». Это очередное свидетельство того, что театральные подельники Европы и РФ представляют собой одну сплошную шайку-лейку служителей темных сил. Дьявол тусует их, направляет, оплачивает командировки, пропагандирует и награждает. Срблянович имеет несколько национальных и европейских премий, что свидетельствует о тупике, в котором оказалось искусство театра в Европе.
У Биляны Срблянович странная тяга к сквернословию, мату и человеческим экскрементам. Впрочем, есть здесь и «дерьмо собачье». Второгодница Малая дважды произносит звонкую фразу: «Пошел ты, капитан!» В тексте пьесы эта фраза звучит более полно «Пошел ты на … капитан!» Малая скандирует эти слова вместе с Ропацем в присутствии мамы. Куда же делись три буквы пьесы, зачем Анджей Бубень испортил обедню? Вот ведь незадача, как раз к премьере вышло постановление, запрещающее мат в искусстве и СМИ под угрозой больших штрафов. Он с сожалением убрал мат, оставив все остальное сквернословие. Дело, однако, в том, что он убрал слово, которое плохие мальчики, они же будущие драматурги и режиссеры, пишут на заборах, но эстетика-то спектакля осталась. Эстетика – даже громко сказано, потому что она предполагает прекрасное, а его здесь нет и в помине, есть нечто пошлое, вульгарное и зловонное, как суп нелеченого прапорщика и шизофреника Йокича. Извольте кушать, «суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа (Белграда – Л.С.); откроют крышку – пар, которому подобного нельзя отыскать в природе». Сама Срблянович предстает особой безнравственной и распущенной. Что может быть гаже матерящейся женщины?
Кому обязаны омичи этим спектаклем? – Главному режиссеру академического театра Георгию Цхвираве. В начале нынешнего театрального сезона в интервью для сайта «Чай со звездой» он заявил: «У меня такой принцип: Омский театр драмы должен быть первичным. То есть раз или два раза в сезон должны появляться такие названия, которые еще нигде не идут. В прошлом году мы поставили, например, «Русский и литература», в этом году Бубень будет ставить «Смерть не велосипед…», а Марина Глуховская – «Время женщин» – это, к сожалению, не первая постановка в России».
По меньшей мере, странное побуждение для выбора спектакля. Означает оно не что иное, как мелкое тщеславие – одно из самых неприятнейших свойств человека с точки зрения православной морали. Не художественные задачи ставит себе и коллективу Цхвирава. Он исходит не из того, что нужно сегодня насущным духовным потребностям общества, не из желания сказать свое наболевшее, открыть на что-либо глаза людям, просветить их, облагородить человека, предвосхитить будущее. Мотивация Цхвиравы сугубо рыночная: товар должен быть непохожим, крикливо о себе заявляющем, только и всего.
Спектакль заканчивается всеобщим ритмичным танцем – верный способ сорвать аплодисменты, так как зал машинально начинает прихлопывать. Танцуют все: умерший к этому времени Папа, застрелившийся шизофреник Йокич, распутная Малая и прочие бомжи и маргиналы. На премьере выносят огромную корзину цветов «от правительства Омской области», представители которого находятся тут же вместе с важными гостями. Есть чем гордиться – у нас все, как в Европе, тот же суп хлебаем. Из-за кулис выбегает и раскланивается упитанный режиссер поляк Анджей Бубень. Он получит здесь не в первый раз свой приличествующий подобному шаманству гонорар из кармана омского налогоплательщика и отбудет в Санкт-Петербург, где хорошо обустроился. Зал встает и аплодирует.
Лев Степаненко
Другие материалы автора рубрики «Меж Богом и Мельпоменой» читайте в разделе «Колумнистика» (2-я колонка сайта).
