Уголовное дело подполковника Оляницкого пытается развалить адвокат Наталья Романовская, в очередной раз потребовавшая удалить журналистов из зала суда.
Сегодня в БК55 — подробности состоявшегося 24 августа заседания в Кировском райсуде Омска по уголовному делу в отношении бывшего начальника следственного отдела (СО) по Кировскому округу Омска Романа Оляницкого, его подчиненной Ксении Бычек (Гордеевой) и адвоката Николая Хорошмана.
Напомним суть дела: в ноябре 2019 года подполковник юстиции Оляницкий был задержан сотрудниками ФСБ по подозрению в получении взятки в 250 тыс. руб. через посредника — адвоката Хорошмана. Обвинительное заключение в отношении Оляницкого было утверждено по двум преступлениям: получение взятки в крупном размере и организация фальсификации доказательств по уголовному делу о тяжком преступлении (ст.33 — ч.3 ст. 303; п.«в» ч.5 ст. 290 УК РФ). Его подчиненную Бычек обвиняют в фальсификации доказательств по уголовному делу (ч.3 ст. 303 УК РФ), а адвоката — в посредничестве во взятке (п.«б» ч.3 ст. 291.1 УК РФ).
В начале судебного заседания адвокат Оляницкого Наталья Романовская в очередной раз заявила ходатайство об удалении из зала заседаний журналистов — мол, подсудимые переживают. Суд ей в этом снова отказал — нет оснований, заседание открытое.
Почему Романовская так сопротивляется освещению этого открытого процесса в СМИ? К примеру, знаменитый русский адвокат Федор Плевако никогда не был против. Но — зачастую Федор Никифорович защищал неимущих, призывал суд быть снисходительным к бедным. К старушке, укравшей чайник или крестьянам, у которых в пользу помещика изымалось имущество… Скрывать тут нечего, дело, как говорится, благородное.
Романовская же (во всяком случае, в последнее время) чаще пытается отбить от тюремных сроков состоятельных клиентов — обвиняемых во взятках, мошенничестве, злоупотреблении служебным положением. Никакой бедной старушке, увы, ее гонорары «не потянуть»…
Совсем свежая история, как ее клиент Оляницкий вышел из СИЗО? Изданию «Коммерческие вести» (которому Романовская периодически дает интервью) 4 апреля нынешнего года адвокатесса «дала понять», что обеспокоена положением арестантов в условиях пандемии: необходимо пересмотреть практику помещения в СИЗО обвиняемых в «определенных видах преступлений», то есть во взятках. Их жизнь и здоровье в опасности! И — подсказала через «КВ», что «отменить или изменить меру пресечения возможно простым постановлением следователя»…
Уже 9 апреля начальник СКР по кировскому округу Оляницкий был выпущен под домашний арест.
Но кого еще из омичей отпустили из СИЗО в пандемию? Как следует из публикаций СМИ, бывшего директора областной «Автобазы здравоохранения» Игоря Захарько. А из бедных — кого? И много ли?
Об Оляницком, ясное дело, ходатайствовала Романовская, которая (цитирую «КВ») «уверена в его невиновности».
А затем начался суд, который, по ее замыслу, хорошо бы провести уже без журналистов. Но освещение судебных заседаний в СМИ — это открытость и гласность процесса, которые способствуют справедливому приговору по делу. Или кто-то против справедливости?
Об этом можно судить по происходящему в зале судебных заседаний.
То, что было в суде 24 апреля, описывать в заметке не так-то просто — лучше бы это услышать (но все же я постараюсь передать царившую в суде атмосферу небольшими ремарками).
Начнем с того, что и до заседания, и в перерывах адвокат Романовская не бездействовала. Перед заседанием в сторонке пообщалась с бывшей подчиненной Оляницкого, следователем Екатериной Левченко. А в перерыве усердно пыталась убедить пом.прокурора в необходимости расследования по тем, кто в этом деле обвиняемым не является.
И — показания той же Левченко в начале судебного заседания ошеломляют. Под протокол она заявила о царивших при Оляницком порядках передачи уголовных дел от одного следователя к другому, а затем и третьему для хороших показателей, которыми «гордится отдел» (об этом БК55 уже рассказал).
А вот и значимая для защиты цитата.
Романовская: Было такое, что Бычек жаловалась, что ей трудно обеспечить явку свидетеля Знаменщиковой? Он (Оляницкий) помощь оказывал?
Левченко: Об этом не знаю.
Романовская: А вообще оказывал помощь, если следователь не мог добиться явки свидетеля?
Левченко: Конечно, оказывал…
Думается мне, вопрос этот относится к куску стенограммы видеозаписи разговора Оляницкого с Хорошманом. Речь идет о срочной доставке Знаменщиковой в следственный отдел для завершения фальсификации уголовного дела.
Хорошман входит в кабинет Оляницкого.
Оляницкий: Слышь, что-то эту тварь найти не могут теперь.
Хорошман: Ну она там опять забухала, но ее нашли.
Оляницкий: Ее прямо сейчас надо. Давай, говорю, быстрее ее сюда!
Хорошман: Сегодня что ли?
Оляницкий: Да, быстрее сюда. Я сейчас в любое время рассмотрю, у меня следак сидит.
Хорошман: Ну, она сегодня синяя, а завтра будет конкретно…
Оляницкий: Что, прям сильно?
Хорошман: Но с ней сидит человек, все нормально.
Оляницкий: Говорить следаку?
Хорошман: Ну, позвони — скажи, пусть на завтра назначает… Ну все? По 303-й прогнали? Нормально?
Оляницкий: Нормально, только не нажралась бы.)
Похоже, позже Романовская попробует представить этот кусок записи как помощь следователю в доставке свидетеля — благое дело!
Ну и в очередной раз Романовской удалось получить подтверждение, что войти в кабинет Оляницкого мог, в общем-то, любой следователь.
Левченко: В кабинете Романа Ярославовича было два входа — один со стороны приемной, второй — со стороны коридора. Обе двери всегда открыты. Если в приемной кто-то сидел, можно спокойно войти со второго входа из коридора. Зайти к руководителю много причин — гербовая печать находилась только у него… (До нее так же ответила на вопрос Романовской следователь Клишина).
«Сначала привлекали по 159-й статье — за мошенничество»
Еще интересней допрос Марины Знаменщиковой, которого та всеми силами пыталась избежать. Помните «что-то эту тварь найти не могут?»
Отвечая на вопросы пом.прокурора, Знаменщикова подтверждает, что ее вызывали в следственный отдел Кировского округа по делу о фальшивом займе (оформленном от ее имени на несовершеннолетнего Константинова).
Пом.прокурора: Вы говорите, за вас сами (следователь и адвокат Знаменщиковой — авт.) все делали?
Знаменщикова: Меня не допрашивали, спросили год рождения и где я работаю, и все.
Пом.прокурора: Вы записывали ваш допрос на диктофон?
Знаменщикова: Да.
Пом.прокурора: С какой целью?
Знаменщикова: Попросили.
После этого свидетельница вдруг заявляет, что ее пояснения у следователя уже по делу Оляницкого-Бычек-Хорошмана по поводу «написаны не так», и даже подпись якобы не ее. И предъявлялся ли ей протокол допроса, она не помнит.
Вопросы начала задавать Романовская — интересуется, как Знаменщикова познакомилась с неким Кисловским и практически сама отвечает за свидетеля, что он дал диктофон для записи допроса у Бычек. (Напомним: на аудио слышно, как Бычек распоряжается рвать подлинные документы по делу и сочиняет фальшивый протокол допроса — стенограмма ЗДЕСЬ).
Романовская: То, что вам диктофон давал Кисловский, вы подтверждаете? Подтверждаете (протяжно, утвердительно).
Знаменщикова — пробурчала что-то невнятно.
Романовская: Что произошло с диктофоном после того, как вы записали происходящее в кабинете следователя?
Знаменщикова: Я ему отдала (едва слышно, неуверенным тоном).
Романовская: Вы ему отдали, хорошо… Следователю предъявил этот диктофон вы или Кисловский?
Знаменщикова: Я.
Романовская: Но вы же ему отдали диктофон? Он вам его назад потом отдал? Вначале вы отдали диктофон ему, а потом он вернул его вам? И что он сказал? (с подсказывающей интонацией)
Знаменщикова: Отдать следователю.
Романовская: Он сказал, чтобы вы отдали следователю, что вы и сделали… (Похоже на театр одного актера: Романовская фактически сама рассказывает всю историю — интонацией будто подсказывая ответы. Знаменщикова же зачастую или неохотно буркает «да», или явно скептически — «мда»).
Вскоре к допросу приступает адвокат Бычек Рогузов. Он добивается от Знаменщиковой ответа, что во время допроса у Бычек та была в куртке, в кармане которой лежал диктофон.
Рогузов: Что происходило в кабинете? Кто присутствовал?
Знаменщикова: Адвокат со мной была. Спросили, где я работаю, и все. Потом сидели печатали… Они разбирались там вдвоем с адвокатом, я не знаю… Следователь печатала, и потом мне дали эти бумаги, и я, не читая, их подписала.
Это важный момент допроса: Знаменщикова фактически подтверждает то, что есть на аудиозаписи — факт фальсификации протокола. Не рассказывала она ничего следователю Бычек, показания за нее сочинялись.
(И даже, если Романовской удастся впоследствии признать аудио ненадлежащим вещдоком, к чему она очень стремится — теперь факт фальсификации протокола озвучен в суде).
Затем Знаменщикова, противореча себе же, вдруг повторно заявляет об отказе от показаний — данных уже по делу Оляницкого-Бычек-Хорошмана (о том, что протокола фальсифицировались).
Вот только пару минут назад она это рассказала, сама, без давления — и ушла в отказ…
Похоже на то, что со свидетельницей поработали, но она так и не поняла, от каких показаний надо отказаться, а что подтвердить. Запуталась, женщина…
И потому — проговаривается!
Когда адвокат Рогузов спросил у Знаменщиковой, по какой статье Бычек ее изначально привлекала, та отвечает вовсе не о 303-й «легкой» статье!
Рогузов: Когда вы были у следователя Бычек, вы понимали, по какой статье вас привлекают?
Знаменщикова: она говорила — по 159-й.
Рогузов: А за какие действия?
Знаменщикова: За мошенничество. Но по поводу этих исков (о фальшивых займах — авт.) — это не один иск был. Еще в Ленинском суде такое дело разбиралось — я пришла туда разобраться, какой займ с кого «трясу», и мы разобрались.
Итак, сам того не ожидая, адвокат обвиняемой Ксении Бычек Рогузов получил от Знаменщиковой показания в пользу обвинения: изначально речь шла о ее привлечении по тяжкой 159-й статье УК РФ. И эпизод с фальшивым займом — не единичный!
Вероятно, орудовала группа мошенников, и дело необходимо было расследовать именно по статье о мошенничестве — но никак не по 303-й.
Наташа Вагнер
