Спектакль «Бесы» в омском Центре современной драматургии частного театра Михаила Курцаева. Инсценировка художественного руководителя Светланы Баженовой, режиссер Ринат Ташимов (школа Николая Коляды).
Интерес к бесам в искусстве не ослабевает, а усиливается. Роман «Бесы» постоянно экранизируется, ставится на сценах театров. Займемся одной из таких постановок в молодежном частном театре Омска.
Особый интерес здесь в том, что в 1850–1854 гг. в каторжном остроге нашего города император Николай I Незабвенный изгнал из Фёдора Михайловича богоборческих бесов. Об этом со всей очевидностью свидетельствует стихотворение самого Достоевского на смерть Императора, в котором есть такие строки:
«Свершилось, нет его! Пред ним благоговея,
Устами грешными его назвать не смею.
Как сирая земля, Россия зарыдала,
В испуге, в ужасе, хладея, замерла».
«На первое июля 1855 г.»
Согласитесь, резонно ожидать от постановщиков особого благоговейного и трепетного отношения к великому узнику нашего города.
С первых же минут спектакля, однако, возникает недоумение. Исполнительница роли Марии Тимофеевны (Хромоножки) Полина Кремлева поет тоскливо-тревожную песнь-заклинание на языке идиш! Почти все три часа артистка на сцене и многократно поет до самой последней минуты. Я спросил ее при встрече, о чем она поет, и по ее ответу — «что-то о пожаре» — понял, что она, похоже, русская, не знает содержания песни, ей просто предложили спеть, и она старается.
Поскольку же эта песнь о пожаре, то, конечно, речь идет о тех, кто еще недавно торжественно заявлял: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Пустив же под нож предыдущих буржуев, сами стали называть себя олигархами (миллиардерами), забрав у предыдущих буржуев их гораздо более скромные капиталы. У поющей Хромоножки на ноге аппарат знаменитого хирурга-ортопеда Илизарова Гавриила Абрамовича. Аппарат применяется при открытых переломах костей, в романе же она инвалид детства. Во втором действии подобный аппарат появляется и на второй ноге ее, а также ей пристраивают жесткий корсет на спине с неподвижной фиксацией рук. Кто ее за время антракта так изуродовал, пока зрители пили шампанское, неизвестно.
В романе Достоевского ее вместе с братом зарезали революционеры, но здесь ее искалечили, но оставили живой.
На фото слева направо: Лиза (Алина Анохина), Кириллов (Дмитрий Исаенко), Варвара Ставрогина (Светлана Баженова, Зарина Демидова), Верховенский (Антон Булавков), Шатов (Владимир Кин), Ставрогин (Ярослав Максименко), Хромоножка (Полина Кремлева).
Зачем же эта песнь на идиш? Дело в том, что, согласно изощренной современной терминологии, Достоевский откровенный православный антисемит, и мотать бы ему сегодня в Омске новый срок, побольше прежнего, где-нибудь в печально известной колонии № 6. Поскольку же его нет в живых, то можно наказать и по-другому. Песню нельзя понять иначе как своего рода месть постановщиков Достоевскому, пусть теперь слушает идиш вместо Божественной литургии на церковно-славянском языке с поминовением кого-то известного только создателям спектакля.
Второй сокрушительный удар по Достоевскому наносится по его философской, политической и социальной позиции.
В романе «Братья Карамазовы», где Иван беседует с братом Алёшей, он провозглашает свой знаменитый, ставший крылатым выражением постулат: «Гармония мира не стоит слезинки замученного ребенка». Это означает отрицание революций, кровавых переворотов и прочих бесовских затей. Спектакль заявляет прямо противоположное. В самом конце его страждущая исполнительница роли Варвары Петровны Ставрогиной, она же — роли Марии Шатовой, она же художественный руководитель театра Светлана Баженова надрывно и страстно у микрофона в зале всего на 120 человек под видом текста Достоевского читает прямо с листа свое собственное сочинение и от своего имени.
Из него следует, что важнее людей, наций, их счастья, производства средств существования, промышленности и культуры есть идеи. В своем экспромте она никак не разъясняет, о каких именно идеях идет речь, но после спектакля в беседе со зрителями разъясняет:
«Мое мнение: если на одной чаши весов будет жизнь человека, а на другой — великая идея, я предпочту идею».
Рубит с плеча, речь идет уже не о слезинки. Это чистейший сатанизм, лежащий в основе философов и предтечей фашизма Фридриха Ницше, Артура Шопенгауэра и т. п., считавших, что жизнь человека не обладает самостоятельной ценностью. Любопытно задаться вопросом: а чью конкретно жизнь готова новоиспеченная Роза Люксембург или Александра Коллонтай отдать за свою идею? Нет ответа. Догадайся сам.
Как видим, своей страстной позицией она пытается буквально переломать хребет Федору Михайловичу.
Вовремя уехал он из «гадкого» городишка, каким он был тогда, и каким становится из-за бесов вновь.
Шатов (Владимир Кин) принимает роды у своей жены Марьи (Светлана Баженова).
Следующий выпад совершается уже не против Достоевского, а против России в целом.
Звучит это напрямую, прежде всего из уст всё той же Светланы Баженовой, показывающей рукой на лежащих перед ней расстрелянных людей. «Позор, позор, позор, — кричит она в восторге упоения, — двадцать лет и никакого улучшения». Ладно бы, критикуй она нынешнюю катастрофу, но бесы не могут критиковать бесов. Она подразумевает события, свидетелем которых был Достоевский. Александр II Освободитель отменил крепостное право 3 марта 1861 г., а 13 марта 1881 г. он был убит революционными террористами.
Александр II, замечу, явился выдающимся реформатором также во всех сферах общественной жизни страны.
Клевета на Россию прослеживается и по всему спектаклю, но особенно на женских персонажах, которых всего трое. Они все обезображены. О Хромоножке и Светлане Баженовой в роли генеральши Варвары Петровны («загадочной и романической личности») и об авторском выступлении этой последней в эпилоге мной уже сказано. Вместо генеральши представлена тщедушная и злобная натура.
В роли Марьи Шатовой Светлана Баженова еще более нечиста. По тексту романа Марья возвращается к бывшему мужу беременной, тот принимает ее и суетится, оказывая помощь при родах. Совершается благое, богоугодное дело. «Плодитесь и размножайтесь», — сказал Господь. Вместо светлой радости от рождения ребенка и восстановления семьи изображается нечто чудовищное. В течение шести минут Марья кричит какие-то проклятия, а муж вытаскивает из-под ее юбки, как кишки из щуки, полотно метров десять-пятнадцать. Осквернено даже само рождение русского ребенка. Затем Шатов сворачивает его в виде куклы, счастливый качает его на руках, но раздается оглушительный выстрел Петра Верховенского (Антон Булавков), и он убит.
Сделано это мстительно и с наслаждением. В романе его тоже убивают, но при других обстоятельствах, на берегу пруда, в котором и топят его.
Алина Анохина в роли Лизы Тушиной.
В романе всего около двух десятков женских персонажей, все они хорошие или прекрасные русские женщины — в фильмах от них не оторвешь глаз. От всех их в спектакле осталась только еще одна из трех — Лизавета Николаевна Тушина. В романе это утонченная аристократическая женщина, любительница верховой езды, фантазерка. На сцене она представлена актрисой Алиной Анохиной в виде неприличной демонической женщины, меняющей громоздкие парики и изображающей, кроме Лизы, еще неизвестно кого. Чтобы не было сомнений в том, кто такая Лиза, молодая и живописная актриса исполняет напоследок танец в купальном костюме с по-лягушачьи вывернутыми ногами.
Словом, не повезло русским женщинам у режиссера Рината Ташимова из татарской деревушки родом. Достоевский вложил свои представления о красоте в женские персонажи романа, но трех сценических дам вполне хватило, чтобы унизить всех русских женщин.
Столь же круто расправляется режиссер и его единомышленники с православием. На желающего выйти из бесовского кружка Ивана Павловича Шатова они, прежде чем убить его, сначала рисуют на всю грудь крест, как на памятнике, а затем уже стреляют. Это лишь частный случай. Более масштабная метафора представлена тем, что стройные мужчины в черных костюмах и балаклавах (маска-чулок) деловито снимают со стены десяток крестов, несут их в ломбард, меняют на деньги и пропивают.
Всё это под песню на идиш.
Как сегодня хранят омичи память о знаменитом каторжанине? В Омске я с трудом отыскал «улицу Достоевского». Вот ее цифровые данные по карте Омска: «протяженность улицы с юга на север составляет 0,1 км, с запада на восток — 0,0 км»! На этой улице всего два дома. Бесы решили, что два дома уже достаточно, чтобы назвать их улицей. Одного было бы явно маловато. Один из них бывшее одноэтажное здание коменданта крепости, где бывал Достоевский, а второе, напротив — Культурный центр УМВД России по Омской области — соседство лучше не придумаешь.
Остатки крепости на высоком берегу Иртыша можно увидеть и сегодня. Здесь и работал каторжник Достоевский. Подойдем к берегу, вдоль него тянется ныне благоустроенная улица, по которой любят гулять омичи. Называется улица «Набережная имени Тухачевского»… Ее паспортные данные таковы: «протяженность с юга на север 1,6 км, с запада на восток — 1,9 км».
Итак, можно поздравить омичей и всё прогрессивное человечество: Омск имеет самую короткую улицу в мире и посвящена она гениальнейшему сыну русского народа, писателю, философу и пророку — Федору Михайловичу Достоевскому.
Сам Достоевский был основательно верующим, прибыл в острог с Евангелием в котомке. Что осталось от его пребывания в Омске? В доме бывшего коменданта с 1983 г. (не с 1917) открылась первая экспозиция музея Достоевского, а в 2006 г. — вторая. Площадь его 193, 9 м². Любопытно, что создавали музей не обком или горком КПСС, не облисполком. В паспортных данных музея записано, что «основали его Виктор Соломонович Вайнерман и Александр Эрахмиэлович Лейфер», т. е. частные лица…
В омском спектакле «Бесы» нет даже подобия сюжета, из романа взяты лишь отдельные эпизоды, с трудом узнаваемые даже при знакомстве с романом: Ставрогин (Ярослав Максименко) повесился, Кириллов (Дмитрий Исаенко) застрелился и т. п. В спектакле нет ни малейшего стремления передать содержание романа, а есть лишь желание воплотить свои бесовские фантазии и разгромить Достоевского. Когда зрители спросили после спектакля исполнителя главного персонажа Петра Верховенского, понравилось ли что-либо ему в персонаже-убийце, то приятной наружности артист Антон Булавков неожиданно ответил: «Всё понравилось!» Вот те раз, артисты совершенно не скрывают своих бесовских пристрастий.
Теряет смысл оценивать индивидуальную игру артистов-бесов, ребята стараются вовсю, но нет на них, как говорится, креста.
Хочется надеяться, что подурачатся они и перестанут, но вот руководительница их такой надежды не подает. Она даже публично выражается перед зрителями такими словами, которые я здесь не могу повторить, и страшно представить, как она ведет себя на репетициях. Она диктатор, о чем свидетельствует даже кроваво-красно-черная программка, где ее имя фигурирует пять раз, в то время как остальные по разу.
Итак, спектакль поставили бесы. Христос изгнал бесов из двух бесноватых, и они вселились в целое стадо свиней. Император Николай I по воле Божьей изгнал бесов из Достоевского в Омске и они, похоже, вселились в постановщиков спектакля, ведь они духи и потому вечны.
Вселились, впрочем, не только в них, но и в тех чиновников от культуры, от кого зависит сохранение памяти о человеке, представляющего национальную гордость.
