Сотрудники омской мэрии (бывшие и настоящие) продолжают демонстрировать на резонансном процессе плохую память.
Вчера, 23 июля, в Центральном районном суде Омска состоялось очередное заседание по делу Вадима Меренкова. Судья Владислав Сторожук продолжает допрашивать старых боевых товарищей подсудимого, причём делает это с переменным успехом. Уточним: не по своей вине. На этот раз предполагалось появление целых трёх свидетелей, но пришёл только один. Елена Бреер, бывшая до конца 2015 года заместителем мэра и курировавшая работу департамента имущества, сейчас в отпуске и находится за пределами Омска, о чём и сообщила суду. Александр же Красовских, возглавлявший когда-то управление земельных отношений внутри департамента, не отреагировал на повестку вот уже второй раз. Поэтому единственным героем очередного заседания стал Владимир Булынко – экс-глава управления земельных ресурсов, в этом качестве подчинявшийся напрямую Меренкову в бытность его главой департамента.
Для начала судья огласил показания Красовских, данные следствию. Из них следовало, что чиновник, как только возглавил комиссию, предоставлявшую земельные участки под нужды, не связанные со строительством, тут же покончил с практикой предоставления земли «под огороды». Мотивы тех, кто эту практику внедрил, свидетелю известны не были, но он точно знает, что это было неэффективно, «так как стоимость земли, выделяемой под огороды, ниже рыночной».
Можно не сомневаться, что обвинителя Антона Рябуху эти показания удовлетворили полностью. Далее судья и прокурор принялись за Булынко и первым делом постарались разобраться в разграничении ведомственных полномочий: в депимущества есть целых 2 управления со словом «земельных» в названии, а ещё есть ведомство на ту же тему в составе областного правительства. Свидетель отвечал, как мог, начиная большинство фраз со слов «в любом случае» и проглатывая окончания слов.
– Это Меренков Вадим Александрович, – охотно подтвердил он, кивая на скамью подсудимых, – мой непосредственный начальник!
Таким образом, до определённого момента память не подводила Булынко. Он рассказал, что до Шрейдера, передавая гипотетическим дачникам землю, городские чиновники делили её на 2 участка (один под строительство дома, другой под собственно огород) с соответствующими последствиями для цены сделки. Но потом всё изменилось.
– Что, законодательство осталось прежним, а практика поменялась, как только пришёл новый мэр? – насмешливо уточнил судья. – Или это просто совпало?
– Ну да, вот так совпало... – ответил свидетель.
На всякий случай напомним: Виктор Шрейдер был мэром Омска в 2005-2011 годах, а обвинение в деле Меренкова интересуют события 2008-2009 годов.
– А юридическое лицо тоже может заниматься огородничеством? – продолжал расспросы Сторожук.
Булынко ответил утвердительно – и на лице судьи появилось удивление. Благодаря уточняющим вопросам выяснилось, что ограничений тут действительно вроде бы нет. Какое-нибудь товарищество (СНТ или какое-то другое) получает кусок городской земли и может либо само наладить на нём занятия огородничеством, либо разделить его между своими членами. На каком этапе такие участки могут получить иное предназначение и «обрасти» не грядками, а полноценной недвижимостью, выяснить, похоже, не удалось.
Позиция обвинения по этому поводу очень проста и совпадает с позицией департамента архитектуры: выделять землю под огороды в Омске нельзя вообще. Потому что тут у нас город-миллионник и ресурсами можно распоряжаться более рационально – строить на земле дома, например.
– Но для ПДЖС нужны коммуникации, без них участок не продать для таких целей, – объяснял Булынко.
– Так что, выгоднее было продать землю по низкой цене? – спросил судья.
– Однозначно выгоднее было продать, чтобы взимать земельный налог, – был ответ. – Если у земли есть собственник – есть возможность наполнения бюджета. Вы посмотрите – в последние годы платежи за землю снизились в 3 раза! Как только задрали платежи – все ушли!
Обвинитель отреагировал на эту реплику довольно своеобразно:
– Это ваше личное мнение? Или вам кто-то это сказал, кто-то навязал это?
Булынко отвечал, что мнение это его и что ему никто ничего не навязывал. А прокурор, похоже, решил его переубедить с помощью безотказного аргумента:
– Ну давайте тогда всю землю раздадим!
Свидетель не сдавался:
– Ну пустует же всё! В городе 56 тысяч гектаров земли, а занято только 20 тысяч!
– Я был в Чукреевке, и там очень густо! – парировал Рябуха.
– Нет, там не густо...
Тут в этот странный диалог вмешался судья. Не для того, чтобы направить дело в конструктивное русло, а чтобы тоже поубеждать свидетеля в его неправоте.
– Владимир Ярославович, какая промышленность выгоднее – добывающая или перерабатывающая? – спросил он.
Булынко признал, что перерабатывать выгоднее, чем добывать. Удовлетворённый этим Сторожук объяснил суть аналогии (добывающая промышленность – это продажа земли под огороды задёшево) и подвёл собеседника (видимо, тут уместно слово «оппонент») к финальному вопросу:
– Земля кончится – чё раздавать потом будем?
Объяснять, что за добытую нефть пользователь не платит налог всю оставшуюся жизнь, как в случае с землёй, свидетель не стал. То ли не сообразил, то ли решил не продолжать эту странную для суда дискуссию. Тем временем обвинение решило выяснить кое-что другое:
– Вы считаете, земля под огороды выделялась законно? Несмотря на последующие судебные решения?
– Я думаю, что это из-за недоплаты денег в бюджет... – ответил Булынко, явно пытаясь уйти от разговора по сути.
– Интересно получается, – отреагировал судья. – «Всё законно, но вы нам не доплатили» – так, что ли? Это что, отношения государства и гражданина?
Свидетель начал что-то объяснять, начав со слов «в любом случае». Сказать, что суд, по его мнению, был неправ, Булынко явно не мог из-за какого-то психологического барьера. Наконец, Сторожук помог ему сформулировать подобающий ответ: свои действия он считает соответствующими требованиям закона, а действия коллег комментировать не может. Вот этот пункт, про «действия коллег», судья и обвинитель захотели детализировать, – и память начала подводить свидетеля.
– Кто-то говорил, что неправомерно выделять землю под огороды? – захотел узнать Рябуха. Булынко этого не помнит.
– Кто установил такую политику по выдаче земли под огороды? Оказалось, что никто не устанавливал «такую политику».
– Ну то есть вы сами почитали нормативную базу, отдали – и всё? – это уже был вопрос судьи. Булынко не помнил и этого.
С определённого момента Сторожук начал немного нервничать (похоже, это неизбежный этап допроса свидетеля по меренковскому делу).
– Ну что это за абстрактика? – эмоционально вопросил он. – Что-то конкретное вы можете сказать? Вот вы упоминали какие-то совещания у руководства, про землю под огороды на них говорили?
Свидетель опять не помнил. После серии уточняющих вопросов он всё-таки заговорил о каком-то одном совещании по огородам – проходило оно в кабинете начальства, но участвовал ли в нём Меренков, осталось неясно.
– По огородам всегда совещались с руководством, – уточнил он, и слово «всегда» обвинитель принял как подарок.
– Так значит, были и другие совещания по огородам, если «всегда»? – зацепился за это Рябуха.
Но Булынко, собравшись с мыслями, ответил, что по огородам всё-таки совещались только один раз. На его памяти.
– Ну то есть просто неудачно выразились? – помог ему Сторожук, и свидетель подтвердил: неудачно выразился.
Весь этот допрос занял около 3 часов. Подсудимый тоже решил позадавать своему экс-подчинённому вопросы, и намерения у него были самые серьёзные, судя по мелко исписанному листу бумаги в руке и ответу на наводящий вопрос судьи: «Да, это надолго». Однако эта часть допроса оборвалась в самом начале: был шестой час, и охране уже надо было везти своего подопечного в СИЗО.
– У нас после чемпионата изменений ещё не было, надо его сдать до семи, а там же ещё очередь, – меланхолично объяснил Сторожуку один из людей в форме.
Потому было решено сделать перерыв до сегодняшнего дня. Меренкова судят в ударном режиме (4 заседания в неделю), так что ждать ему придётся совсем недолго.
«БК55» продолжает следить за громким судебным процессом.
