Профессор кафедры теоретической физики ОмГУ им. Достоевского Павел Прудников получил грант в размере 1 млн руб. на «Исследование неравновесных фазовых превращений ­­в ­неупорядоченных и низкоразмерных системах». Он рассказал «Бизнес-курсу», как ­монетизировать научные ­исследования.

– Павел, сколько грантов сейчас в вашей научной копилке?
– Это уже третий по счету президентский грант. Я стал одним из пяти российских ученых, получивших финансовую поддержку от правительства. ­Безусловно, эта награда для меня очень важна, для ученого это не столько финансовый, сколько психологический фактор поддержки. Скажу сразу: если вы хотите стать очень богатым человеком, заниматься наукой, пожалуй, не стоит. А тем, кто вступил на этот путь, отвлекаться на что-то другое уже нельзя, ведь вернуться в науку после перерыва чрезвычайно сложно. И что может мотивировать молодого ученого в таком случае? Различные стипендиальные программы. Чтобы получить такую поддержку, необходимо заниматься научными исследованиям на серьезном уровне. Как правило, вкус к научным исследованиям появляется у студентов на четвертом курсе университета. Очень важно не упустить этот ­момент, всячески мотивировать талантливых ребят и вдохновлять их на дальнейшее развитие.

– А как обстоит дело с материальной базой? Можно ли получить деньги на закупку оборудования?
– С поддержкой фундаментальных исследований в Омске дело обстоит непросто.
Вот потребовался нам так называемый суперкомпьютер. Если вы можете себе представить обычный персональный компьютер, то суперкомпьютер по уровню мощности и производительности равен миллиону таких машин. Помощь пришла из соседнего региона: Новосибирский центр финансовых технологий передал нам в безвозмездное пользование суперкомпьютер high-end класса, который в свое время обсчитывал весь город. Это чрезвычайно редкий случай; стоимость подобных систем даже с учетом скидок, которые оказываются образовательным учреждениям, начинается от двух с половиной миллионов рублей. Эти деньги очень сложно получить в форме гранта. Как правило, гранты выделяются под решение научных задач, и в основном эти средства покрывают командировочные расходы.

– А как распределяются эти средства? Существует ли какая-то отчетность?
– В конце года мы обязаны отправить в фонд смету, в которой нужно подробно расписать, как были потрачены деньги. Очень часто звучит мнение, что миллион – это огромная сумма. На самом деле 15% от этой суммы отчисляется на накладные расходы. 600 тысяч идут на поддержку коллектива – аспирантов и молодых сотрудников. Еще 200 тысяч уходит на командировки – как раз этих денег хватает, чтобы каждый сотрудник съездил на одну научную конференцию.

– Сам процесс оформления гранта хорошо отлажен?
– Здесь существуют некоторые подводные камни. Один из моих аспирантов в 2014 году выиграл конкурс «Умник», ему полагалась премия в размере 200 тысяч рублей. Деньги выделяются на протяжении двух лет. В первый год нареканий не возникало, он получил положенные сто тысяч рублей. А вот второй этап финансирования не наступил по сей день, хотя с тех пор прошло уже три года. Но ведь это может притормозить дальнейшее развитие идеи, например, в тех случаях, когда планировалась закупка материалов, необходимых для дальнейшей работы. Для многих эти деньги связаны с какой-то конкретной закупкой, которую никак нельзя перенести на следующий год.

– В последние годы поддержка науки стала более ощутимой? Какие проблемы существуют в науке?
– Научное сообщество можно сравнить с культурным растением, с яблоней, например. Проходит не менее пяти лет, а то и больше, прежде чем яблоня начинает давать плоды, а если случается какой-то ­природный катаклизм – заморозки или повышение популяции мышей – яблоня сразу же погибает. А вот дичку ничто не берет, она в первый же год дает плоды, но по вкусу они никогда не сравнятся с яблоками. Так и научное сообщество: оно живет вместе со всей страной, но возможность приспособления у него довольно низкая. Фундаментальные исследования – это в том числе и процесс обучения людей. При этом на входе должно быть достаточно большое количество людей, поскольку тех, кто дает результаты, на выходе крайне мало.
Все, что происходит со страной, в первую очередь отражается на науке. Во время кризиса ­сразу же начинают страдать научные исследования. Был хороший период – начало 2000-х, но тогда у нас отсутствовал ориентир, мы не знали, в каком направлении нужно двигаться дальше. Нельзя сказать, что объем финансирования за последний год существенно упал, но вот уровень бюрократизации в науке возрос существенно. Учителям и преподавателям приходится обрабатывать тонны документов, в итоге не так много времени уделяется самому преподавательскому процессу.
Я всегда говорю о том, что нужно поддерживать образование и науку, иначе нам придется увеличивать финансирование других корректирующих инстанций. Еще очень хочется, чтобы мы, наконец, ушли от формального образования, ведь это чрезвычайно плохо сказывается на мышлении, которое формируется у школьников в старших классах, как раз в то время, когда их натаскивают на ЕГЭ. Также я считаю, что науку нельзя сосредотачивать исключительно в крупных городах. Всем известно, что значительно эффективнее вложить деньги в малый бизнес по всей стране, чем осуществлять гигантское финансирование одной группы. Так и с наукой.

– А вы чувствуете поддержку ­областного ­правительства? Ведь нередко говорят, что мы по каким-то причинам не осваиваем федеральные программы, в том числе и научно-образовательные.
– Ученому порой очень сложно объяснить чиновнику, чем он занимается. Но многие фундаментальные исследования имеют на выходе конечный продукт, на этом и нужно делать акцент. Я занимаюсь низкоразмерным магнетизмом и тонкими пленками, в свое время за исследования в этих областях выдавали Нобелевские премии. Все емкости жестких­ дисков, которые мы используем, увеличились на два порядка. Это пример конечного результата, когда технологии запущены в реализацию. Поиски пути от идеи к материальному воплощению – самый сложный этап научного процесса. Часто я слышу, как в пример приводят Кремниевую долину, но там сложились уникальные условия, которые вряд ли удастся повторить в нашей стране. В свое время Кремниевая долина обслуживала военные заказы. Эти наработки позднее использовались и в гражданском назначении. Все просто забывают о том, что все риски по финансированию брали на себя военные. В России пока не готовы идти на подобные риски. Это проблема многих проектов. Типичный пример – государственная корпорация РОСНАНО, которая занимается исключительно коммерческими проектами и практически не интересуется новыми инновационными продуктами.

– И все-таки, несмотря на все сложности, научная деятельность в последнее время привлекает многих молодых людей. Как мотивировать их к дальнейшему развитию в этой сфере?
– Молодым людям очень важно получать моральную поддержку, в том числе и внутри семьи. Очень часто начинающие ученые прекращают свою деятельность только потому, что испытывают давление родственников: им постоянно приходится слышать упреки, мол, когда ты закончишь учиться и, наконец, начнешь зарабатывать? Таких случаев немало. Именно по этой причине нам необходима финансовая поддержка государства.

Текст: Ирина Буркина