Владимир Золотарь поставил в Омском ТЮЗе «Маленькие трагедии» Александра Пушкина. За постановкой просматривается не Пушкин, а амбиции самого режиссера, его стремление показать себя, заставить говорить о себе.
В короткой пьесе «Моцарт и Сальери» речь идет о том, что итальянский композитор Антонио Сальери (1750-1825) отравил величайшего австрийского композитора Амадея Моцарта (1756-1791). Подлинная причина смерти Моцарта до сих пор неизвестна, и отравление есть лишь одна из версий, которой придерживается Пушкин. Режиссер не отклоняется от текста автора, но не всякий зритель, к сожалению, будет сопереживать героям пьесы, почувствует высоту духовной одаренности Моцарта или глубину нравственного падения Сальери. Да найдется ли, лучше сказать, хотя бы один такой зритель? Все дело в режиссерской трактовке первоисточника.
Моцарт (актер академического театра драмы Алексей Манцыгин) появляется в резиновых сапогах и современной камуфляжной форме заядлого рыбака. Что за нелепость? Постановкой классических пьес с современной атрибутикой уже давно никого не удивишь, но все дело в том, что должен быть хоть какой-то смысл, какие-то понятные зрителю ассоциации. Моцарт с 4-летнего возраста играл на клавесине, с 5 лет сочинял музыку и умер так рано, в 35 лет, что не успел и сходить на рыбалку.
Неумение режиссера элементарно фантазировать просто удручает. Сальери (артист академического театра Олег Теплоухов) перед этим только что произнес свой знаменитый монолог о том, как он разочарован в своем ремесле и как завидует Моцарту. «Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп», – декламирует Сальери, и режиссер не придумал ничего интереснее, как дать ему ломать негодную виолончель, которую искали для театра всем миром, по объявлению.
Сальери почему-то в белоснежном комбинезоне, и это еще можно как-то объяснить, когда он снимает его и остается в затрапезной темной одежде, символизируя его нравственное падение. Но вот он, похожий в комбинезоне на космонавта, произносит: «Нет правды на земле, но нет ее и выше». В это время сверху к нему спускают сложной конструкции трубу, не то телескоп, не то перископ, и он зачем-то рассматривает небо. Как же это примитивно! Что ему надо увидеть там? Может быть, Мефистофеля, о котором идет речь в прологе к спектаклю, но его не надо искать, достаточно только старательно позвать его: «Мне скучно, бес. Найди мне способ как-нибудь рассеяться». В сердце свое должен заглянуть артист, а не в космос. Подобные неуклюжие сценические решения имеют место по ходу всего спектакля.
Моцарт достает из рюкзака большую рыбину, похожую на настоящую щуку, отдает Сальери, и тот, оставшись один, остервенело бьет ею по столу так, что отлетают ее куски. Кто пояснит, какое отношение имеет экзекуция этой несчастной щуки к музыкантам и к самому Пушкину?
Формально сохраняя текст Пушкина, режиссер ухищряется тем не менее внести, хотя и невнятно, изменения в пьесы. Так, Сальери сыплет яд в стакан Моцарта прямо перед его носом, и тот, как ни в чем не бывало, выпивает его. Получается, будто Сальери оказывает услугу Моцарту, освобождая его от жизни. Опять возникает вопрос: к чему, зачем исправлять Пушкина и какой в этом смысл? Чтобы доделывать или переделывать гения, нужно как минимум быть творчески вровень с ним, на что Владимиру Золотарю пока, очевидно, претендовать, рановато.
Здесь же еще одно дополнение к Пушкину. Совершив отравление Моцарта, Сальери сует свою голову в заранее приготовленную петлю, к чему нет никаких исторических оснований. Сальери прожил после смерти Моцарта еще 34 года.
Мне, к сожалению, никак не представилась возможность, помимо сказанного, воспринять Алексея Манцыгина в образе Моцарта еще и по той причине, что типаж, фактура его никак не соответствует утонченному, одухотворенному интеллекту музыкального гения. Манцыгин – способный артист, но его привычней видеть в роли братка или бойца ОМОНа в полицейском фильме, дембеля из рядов доблестных железнодорожных войск или гостиничного портье. Впрочем, это дело вкуса, допускаю, что кто-то вполне может оспорить меня.
Спектакль и в целом не затронул и нисколько не взволновал. Вот пара молодых мужчин в современных костюмах с привычными масонскими галстуками выдают себя за рыцарей («Скупой рыцарь») – смех, да и только. Они беспрерывно крутятся на офисных креслах и катаются на них – и вся динамика и пластика. Основательно представляет скупого барона народный артист РФ Анатолий Звонов, но на груди его нелепо повешены многочисленные орденские колодки ветерана каких-то войн. В каких горячих точках служил этот пенсионер-барон, известно только режиссеру да художнику по костюмам Светлане Матвеевой. Не ходят ветераны на спектакли в ТЮЗ, иначе бы они сильно обиделись. Противоречит это и патриотической кампании в СМИ, которая развернута уже сейчас к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне.
Скупой рыцарь произносит свой страстный монолог:
Весь день минуты ждал, когда сойду
В подвал мой тайный, к верным сундукам.
Счастливый день! могу сегодня я
В шестой сундук (в сундук еще не полный)
Горсть золота накопленного всыпать».
Казалось бы, хорошо, убедительно говорит Анатолий Звонов, но глаза видят иное. Вместо сундуков, почему-то на стульях, поставлены пять больших настенных часов, которые барон поочередно открывает, а затем закрывает. Увы, в этом не видится ни малейшего смысла. Негодные часы воспринимаются не более чем хлам, а никак не сокровище, ни малейшей связи нет у отживших свой век часов с сундуками золота.
Режиссер Владимир Золотарь счел нужным приделать хвостик и к трагедии «Каменный гость». Развратный Дон Гуан (Руслан Шапорин), согласно тексту пьесы, убивает своего соперника Дона Карлоса (Алексей Гнеушев), но этого режиссеру оказалось мало. Дон Гуан убивает у него без всякой причины и без единого слова также свою возлюбленную Лауру (Елена Пылаева) и укладывает на стол поверх почившего несколькими минутами раньше Дона Карлоса. Третьим на этом же столе оказывается, если я не ошибаюсь, и сам Дон Гуан, который гибнет от огромной, размером в 2-3 метра, металлической руки ожившей статуи Командора. Рука, как и перископ, представляет сложную и, вероятно, дорогую инженерную конструкцию, необходимости в которой никакой нет. Она может произвести впечатление только на очень маленьких детей, которых в зале не было и не должно быть. Любовные похождения Дона Гуана, который после этого отправился покорять сердце, по его милости, вдовы Донны Анны (Мария Сазонова), им абсолютно ни к чему.
В этой пьесе режиссер решил удивить публику также находкой в виде огромного рулона оберточной (туалетной ли?) бумаги весом около полутонны, от которой то один, то другой персонаж отрывает длинные полосы для самых разных нужд: для саванов, для сворачивания в виде букета цветов, свивая в качестве веревки и т.д. Все это из тех же несуразных придумок, о которых древние сказали бы: «Magis inepte, guam ineleganter» (Скорее нелепо, чем неизящно). Ничего нельзя найти из того, за что можно было бы похвалить режиссера. Вот вбегает в цивильной одежонке монах (Дмитрий Керн), по виду совсем мальчишка, его ставят на стол, и Дон Гуан обращается к нему: «Мой отец!» Должна же быть, однако, какая-то мера, вкус и совместимость с требованиями логики. Нашли-таки отца!
О четвертой заключительной маленькой трагедии «Пир во время чумы» следует сказать лишь, что это сплошная вакханалия, благодаря которой весь спектакль создатели его назвали «рок-спектаклем», вероятно, следуя моде и привлекая зрителя. Если Пушкин повествует здесь о нескольких пирующих прямо на улице, во время чумы, неадекватных молодых людях, то в спектакле они превращены в ужасного вида страшных кривляющихся демонов. Для чего, зачем? Ведь эту сцену можно было бы прекрасно вписать в современную жизнь, дав хоть какой-то намек на то, что за чума сегодня косит миллионы людей и кто же пирует. Для этого, конечно, нужна зрелая гражданская позиция, а где ее взять? Ее не купишь ни за какое золото и ни за какие гранты, она воспитывается с молоком матери, колыбельными песнями бабушки и боевыми наградами отца и деда.
Из этой своры полтора десятка демонов, беснующихся на втором этаже сценического сооружения, мне показался забавным и интересным лишь один персонаж – Мэри в исполнении Никиты Пивоварова. Высокий(ая), на голову выше всех, тонкий(ая), с обильным белым макияжем он(она) напоминал не то классическую Коломбину, не то отрешенных от жизни поэтесс серебряного века русской поэзии, приятно исполнив песню из текста Пушкина:
«Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь Божия полна…»
Эту бы тему следовало развить, а не делать акцент на гимне в честь чумы, когда оглушительно загремела музыка – верный режиссерский прием для того, что за этим с такой же силой последовали аплодисменты, безотносительно к тому, что там показывали ранее. Спектакль заканчивается. Отгремела музыка композитора из Санкт-Петербурга Ольги Шайдуллиной, загремели аплодисменты зрителей.
На последней трагедии на переднем плане сцены появляется Омский академический симфонический оркестр под управлением дирижера Дмитрия Васильева, а вдали, буквально прижатые к заднику, в линеечку выстроились с самого начала артисты камерного хора «Певчие». Оркестр и хор добросовестно выполняют поставленные перед ними задачи, но они по определению не могут покрыть недостатки драматургии и способствовать раскрытию образов рыбака Моцарта, небожителя с петлей на шее Сальери, пришельца из фильмов ужаса железного Командора и других. Хор и оркестр, оторванные от своей деятельности в филармонии, хоть и украшают происходящий на сцене шурум-бурум, но не гармонируют с ним, поскольку выше его.
Несмотря на привлечение хора и оркестра общей численностью около ста артистов, художественный руководитель театра Владимир Золотарь, видимо, не надеясь на успех спектакля, развернул беспрецедентную для театра рекламную кампанию. Совместно с филармонией недели за две до премьеры спектакля (23 февраля) ТЮЗ проводит массовую акцию (флешмоб). На одном из концертов филармонии всем желающим было предложено сфотографироваться с названием спектакля и какой-либо цитатой из текста Пушкина и отправить фото (селфи) в альбом филармонии. Такой зритель при покупке билета на премьеру спектакля получал скидку 25%. Желающих нашлись десятки людей: сами артисты, журналисты, домохозяйки, критики, депутат Заксобрания, продавцы, чиновники министерства культуры и почему-то кошки и собаки! Как они попали на концерт филармонии и воспользовались ли они скидкой, осталось неизвестным. Селфи и сегодня украшают сайт ТЮЗа, достаточно набрать в окошке поиска: «Омск. Маленькие трагедии». Собак и кошек понять не трудно, но как солидные, казалось бы, люди взялись рекламировать то, что и в глаза не видели? Это, по меньшей мере, опрометчиво. Ведь рекламируют кота в мешке, лишь со слов самого режиссера. Мне говорят, что это не реклама, но что это тогда? Судите сами.
Тамбовский волк как товарищ создателей спектакля.
Похоже, что это творчество самого режиссера.
Опять всю ночь будет выть собака. Собака обжора, а кошка сластена. Кто кошек любит, будет жену любить.
(Владимир Даль. Пословицы русского народа).
Депутат Законодательного Собрания Омской области Вадим Морозов.
Изощренно завлекал ТЮЗ также интригами с билетами, не щадя нервы зрителей: «Осталось всего 4 билета по 450 рублей», «Количество мест ограничено», «Торопитесь! Билетов по 300 руб. всего 72 штуки», «Осталось всего 2 билета по 300 руб.», «Выиграй два билета на рок-спектакль «Маленькие трагедии», «В период проведения акции билеты в 4-й ряд со скидкой 25% (450 рублей вместо 600)», «Уникальная возможность получить 2 билета на самую ожидаемую премьеру сезона (стоимостью 1400 рублей за два билета бесплатно!», «Очередь на апрельский спектакль «Маленькие трагедии», «Друзья! Осталось всего 2 билета по 200! Остальные – от 300 до 700! Торопитесь, дешевые билеты тают на глазах!». В холодном поту среди ночи просыпались потенциальные зрители, боясь опоздать: «Друзья! С прискорбием сообщаем, что дешевых билетов больше нет. Запись на дешевые билеты в порядке живой очереди – в нашем топике». Так беспощадно испытывались зрители перед вторым показом «Маленьких трагедий» 16 марта 2015 г. Я побывал на нем и с удивлением увидел впереди около десятка свободных мест. Согласимся, что ни Пушкин, ни какой другой русский классик рекламой не занимались, они не видели в этом никакой необходимости, их произведения говорили сами за себя. Так следовало бы делать и режиссерам, а не гоняться за зрителями и не стараться заманить их на свои спектакли. Зрители сами найдут их, если они будут высокохудожественными, яркими, на злобу дня.
Итак, за постановкой просматривается не Пушкин, а амбиции самого режиссера, его стремление показать себя, заставить говорить о себе. Палочкой-выручалочкой весьма посредственной работы режиссера является дирижерская палочка руководителя симфонического оркестра Дмитрия Васильева, но его артистам, думается, скоро надоест ходить к своим соседям в качестве свадебных генералов.
ТЮЗ с гордостью заявляет, что на подготовку спектакля «Маленькие трагедии» потрачены самые большие деньги в истории театра, свыше восьми миллионов рублей, да этого еще и мало. А стоит ли овчинка выделки? Что дает спектакль душе и сердцу зрителя? Это всего лишь шоу, в котором режиссер как массовик-затейник пытается показать свою оригинальность, свое якобы современное видение Пушкина, не пытаясь проникнуть в замысел маленьких по количеству страниц, но сложных для понимания трагедий поэта.
