В его письме министру культуры Владимиру Мединскому говорится: «Причиной данного решения является позиция, занятая Вами и, соответственно, министерством культуры по ряду острых общественно значимых вопросов, а также ряд Ваших публичных заявлений и высказываний, за которые мне стыдно. Прошу Вас оформить это мое решение соответствующим приказом».
В канун Нового года в «Театре.doc» был сорван показ украинского документального фильма о событиях на Майдане «Сильнее, чем оружие». Полицейские искали взрывное устройство, ничего не обнаружили, зато попортили театральный реквизит и изъяли компьютеры. На следующий день, и это было уже 31 декабря, руководителя Doca Елену Гремину вызвали в министерство культуры, где, сообщила она на своей странице в «Фейсбуке», услышала следующее: «Я вот щас вызову полицию, вам что, вчера мало было?» - «Я им пожаловалась, что вчера силовики погромили наш театр. И предположила, что отдел надзора Минкульта должен в таких случаях защищать художников, помогая им разруливать проблемы вроде вчерашней. Как полагается, один из сотрудников, начальник, смотрел сочувственно, его заместитель хамил и угрожал. Я встала и ушла».
Как признается Евгений Савостьянов, случившееся стало для него последней каплей:
- Был целый ряд событий в министерстве, которые вызывали у меня стремление уйти из коллегии, потому что я понимал, что, в общем, моральное бремя чересчур велико. И я не должен разделять ответственность за эти дела или отсутствие дел. Ну а после «Театра. doc» сомнений уже не оставалось. Потребовалось только дождаться окончания новогодних каникул, и я отнес в министерство свое заявление.
- Отреагировал ли Владимир Мединский на ваше решение?
- Не знаю. Мне он не звонил, и мы с ним не общались. Кроме того, по-моему, в заявлении все сказано достаточно четко. О чем еще общаться? Я сохраняю надежду, что это послужит поводом для того, чтобы подкорректировать линию поведения, и в дальнейшем мы увидим некоторые действия министерства в защиту деятелей культуры, но пока, увы, этого нет.
Первый пример, который приходит в голову: когда говорят, что какие-то люди пытаются запретить показ нашего номинанта на «Оскар» фильма «Левиафан» Андрея Звягинцева, опять-таки министерство отмалчивается. И это вместо того, чтобы воспользоваться случаем и сказать: «Нет, больше никаких запретов! Неприемлемо запрещать выставлять произведения на выставках, показывать в кинозалах, на театральных подмостках».
Не нравится - не ходите и не смотрите! Это ваше совершенно законное право. Вы даже можете проводить демонстрации и пикеты против того, чтобы показывать какие-то фильмы или спектакли. Но не срывайте их показы. Не врывайтесь и не мешайте. Однако в неявном виде, может быть, но Владимир Мединский лично поощряет ортодоксальную линию в действиях чиновников министерства культуры. И это негативно сказывается на свободе выражения творческих работников.
- Есть ли у вас объяснение такому поведению министра? Это профессиональный цинизм или недостаток профессионализма?
- Он, в общем, довольно профессиональный человек. Он очень неплохо разбирается в вопросах, связанных с театральной деятельностью, с художественным кино. Я с ним сталкивался по кинематографическим вопросам. Могу сказать, что он интересный, умный собеседник, в этом ему не откажешь. Но я думаю, тут вопрос личных пристрастий. Мне кажется, что его личная позиция заключается в подчеркнутом консерватизме. И бог бы с ним, с личным консерватизмом, но вторая позиция министра: все, что за пределами этого, не должно поддерживаться. И так возникает странная ситуация, когда он говорит, что мы не будем выделять деньги на кинофестиваль «Артдокфест» потому что его руководитель придерживается какой-то определенной точки зрения. Я даже не знаю, какие слова Виталия Манского вызвали неудовольствие министра. Собственно, почему надо было наказывать? Налоги платят все, независимо от своих идеологических воззрений. Почему же одни должны отсекаться, а другие нет?
- Не кажется ли вам, что Мединский будет только рад тому, что из коллегии уходят те, кто ему может противостоять? Это только развяжет ему руки. Может, грамотнее было остаться?
- Во-первых, надеюсь, он будет рад. Думаю, это действительно так. Во-вторых, это сфера ярко выраженной публичной деятельности. Оставаясь в коллегии, я бы не столько выражал свою точку зрения, сколько при встрече с любыми знакомыми вынужден был бы с кислым лицом признаваться, что да, мы делаем такие-то вещи и, соответственно, я за них тоже отвечаю.
Надо помнить, министерство делает много хорошего и полезного. Но все, что делается по ограничению свободы творчества и чего не делается для того, чтобы противостоять этим ограничениям, а таких фактов даже больше, я за это больше не несу никакой моральной ответственности.
- Ваш прогноз: гайки в министерстве будут закручивать и дальше?
- Хотелось бы ошибиться, но мне кажется, что да. По мере того как мы втягиваемся в политику изоляционизма, она будет выражаться и в культурно-идеологической сфере. Мы все это проходили в 50-е, 60-е и 70-е годы прошлого века. Я сам в свое время работал в кабинете Михаила Андреевича Суслова. Так что этот дух мне очень хорошо знаком. И я считаю, что это огромный шаг назад. Такого не было у нас года с 1986-го. Я сейчас по некоторым обстоятельствам много читаю газет того времени и вижу, как начиная с 1987 года менялась тональность публикаций. А сейчас мы возвращаемся к тому, что было во времена застоя, до смерти Андропова.
То есть существует как бы нужный взгляд на мир и есть враждебный, который надо запрещать. Мы будем закрывать театры и кинофестивали. Мы будем позволять каким-то «казакам» и «православным» срывать выставки в музеях и так далее. Это все давление, которое сначала приводит к идеологической самоцензуре, а потом уже становится формой цензуры.
Лиля Пальвелева
