Кибер-Спасское – это лицо сибирского села. Пять лет назад с ним отменили автобусное сообщение, а заодно «отменили» школу, библиотеку и медицинскую помощь.

От Калачинска до Кибер-Спасского – всего-то 18 километров, и дорога вроде хорошая, асфальтированная. Но возле проржавевшего знака с датой рождения деревни – 1869 год сворачиваю на проселок и будто попадаю в иную реальность. Мрачные серые дома с выбитыми стеклами и облупившимися фасадами мало похожи на жилые.
Не играют в снежки дети, не сидят старушки на лавочках, даже лая собак не слышно на улицах. Здание бывшей школы, единственное двухэтажное в селе, видно издалека. В нем явно теплится жизнь – над трубой кочегарки вьется легкий дымок.
– Чем топите? – интересуюсь у хмурого мужчины в камуфляжной куртке, отозвавшегося на стук в железную дверь.
– Газом, не видите? А чего надо-то? Вас кто послал? Лазите здесь, вынюхиваете. Вот весной тоже лазили, тоже приличные, а потом – хоп, оказалось, продали наш клуб на дрова.
– Он же бетонный, какие дрова? – удивляюсь совсем не сибирскому «радушию».
– За триста тысяч, говорю, на слом отдали, – плюется мужик. – Бетонный, так оно и лучше: разобрали бы, плиты да балки продали, а уж котельную газовую загнать – миллионы! Один раз-то уже приезжали разбирать, да мы встали все возле машины: говорим, только выйдите, живыми не уйдете. Уехали, да надолго ли?

Эту историю я уже слышала от депутата Заксобрания Омской области Андрея Алехина. Пять лет назад в Кибер-Спасском закрыли школу, заодно и автобусы отменили – детей на школьном возят. В единственном здании, до которого дотянули ветку газового отопления, оставили клуб, фельдшерско-акушерский пункт и библиотеку. Нынче по осени по­шли слухи, что его продали предпринимателю из соседнего района, Нижнеомского, за смешные деньги – 347 тысяч рублей. Когда владелец с товарищами приехал навести инспекцию,
мужская часть Кибер-Спасского уже была наготове, встав около котельной стеной – ее собирались разобрать первой. Староста деревни Николай Авдонин обращался и в районную администрацию, и к депутатам всех уровней, даже рассказывал о проблеме губернатору Омской области Виктору Назарову во время его октябрьского визита в Калачинский район. Но власть отреагировала лишь пару недель назад, когда Алехин с трибуны Заксобрания области воззвал: «Остановите добивание села!». Здание ломать не стали. Пока. Что будет дальше, никто не знает. Фридрих Мецлер, глава Калачинского района, уверил прессу, что произошло недоразумение… Правда, на дверях бывшей школы по-прежнему висит замок.


– Ага, раскатали губу – сейчас обратно все откроют, – хмыкает вынырнувший из кустов мужчина, представившийся Валерием Васильевичем. – Вместо этого пожарные клуб запретили, говорят, второй выход нужен. Когда выборы здесь проводят, так про выходы и не вспоминают – главное, чтоб вход был. Библиотеку закрыли, книжки увезли. А в ФАПе чего делать, если врача третий год как нет? Я вот нынче съездил в Калачинск, сделал себе полис – 700 рублей за такси как с куста. Автобусов-то нет. Раньше-то тут село караул какое
было – поля, фермы. Теперь коммерсанты всю землю захапали, а тяму-то нет. Слышь, комбайн гудит – зерно убирает из-под снега. И куда его теперь? Платить надо людям, а они жмутся. Пятый год у фермера работаю, а в трудовой книжке ничего нет. К примеру, ногу сломаю, и все, даром никому не нужен – ни больничного, ни пенсии. Уезжают все отсюда, а я, на­оборот, приехал. С женой развелся, квартиру им с сыном оставил, к мамке вернулся. В Калачинске тоже работы нет, какая есть – все равно, чтоб квартиру снимать, не хватит. Вот и торчу со стариками. Тут что делать-то?
Только водку жрать. Вы вон до старосты езжайте, на тот конец деревни. Там елка большая, увидите.
Во дворе у старосты елки нет. Зато есть крепкие ворота, за которыми отчаянно взлаивают собаки. Николай Авдонин, главный защитник Кибер-Спасского, тяжело шаркает ногами в валенках с калошами:
– Болтология все это. Сколько я уж писал, и губернатору говорил, да не слышит никто. Сейчас пообещали, да опять соврут. Здание-то продали, даже главу Воскресенского
поселения, к которому мы относимся, не предупредив. Нарушение закона, а плевать и судам, и прокурорам. Если сделку купли-продажи не расторгнут, в Госдуму пойдем. Только не верю уже, что что-то изменится, власть нас за людей давно не считает, мы уж списанные у них. Жена болеет, а к врачу не попадешь – дорого на такси пенсионерам. Хорошо, хозяйство держу, хотя за коровами-свиньями уже тяжело ухаживать, гусями занимаюсь. Нас тут еще 150 человек – немало, а было-то почти 600. Когда хозяйство принимал в 1975 году, говорили, рай будет и пряники с неба посыплются. Мне после сельхозинститута в Калачинске предлагали остаться, но первый секретарь горкома партии вызвал: «Давай, говорит, Николай, принимай срочно новое хозяйство, передовым надо сделать». Сделал, а кому это надо? Пустые дома стоят, многие уже развалились, да растащили. Люди семьями уезжают, бросают – их же не продашь, а детей учить надо. Автобус за ребятишками приходит – трое у нас их осталось. Но зимой на дороге снегу выше человеческого роста
было, а дорогу иногда только прочистят посередке, до магазина. И волокут родители ребятишек на трассу по 30-градусному морозу. Дети родителям помогают, а то бы передохли уж все. А ведь есть еще у нас и молодые-то, с малыми ребятишками, шесть семей. Им сказали, чтобы в калачинские больницы сами ездили. Будто машины у них под боком.

Вид у села нежилой

– Телевизор-то хоть показывает? – замечаю антенну над крышей.
– Да осталось три провода снять, только что электрики приходили, интересовались, не будет ли нам лучше без электричества? – сердится Николай Федорович. – Мы, поди, и в живых не числимся. Да одни мы такие, что ли? У нас 14 деревень в районе или уже умерли, или умирают. Ермак соседний аннулировали осенью. Из Большемиткино – это за лесом, 8 километров от нас – народ выезжать не хотел никак. Когда 16 домов осталось, собрались, но говорили, вернемся, мол. Так все 16 и подпалили им, стерли деревню с лица земли. Все планомерно делается. Почтальонку нам тоже хотели убрать, да выпросили, никто не хочет за 20 километров-то ездить, ей пенсию привозят, она разносит нам.
– А у вас адреса есть? Названия улиц не подписаны… – озираюсь я.
Староста горько усмехается:
– Веселая эта улица. Так и называется.

Из желтенького школьного автобуса, останавливающегося поблизости, бодро выскакивают ребятишки.
– Скучно, – наперебой жалуются Саша и Сережа Котовы. – Мы вдвоем да Аленка Елецкая еще, играть не с кем. У нас даже интернета нет, хотя папка компьютер купил. В 7 часов уезжаем, в три только дома. Пока все уроки закончат! В музыкальную школу хотели, но автобус ждать не будет.
Во дворе Котовых, в отличие от большинства дворов, – стог сена, крепкие стайки, трактор. Людмила, мама Саши и Сережи, тоже отличается от других – калитка распахнута настежь. Рассказывает:
– Держим хозяйство, иначе не прожить. Муж в Калачинск ездит, бывает и аж 20 тысяч зарабатывает. Так что куда деваться? Тут дом, свекровка старенькая. Вода бы еще была…
До перестройки воду в Кибер-Спасское привозили, теперь берут из двух колодцев. Их вообще тут шесть, но в четырех вода слишком соленая даже для земли, не только для скота.
– Один «источник» носит мое имя, – Алевтина Кабакова, заслуженный учитель России, первый секретарь районного отделения КПРФ, отпа­ивает меня чаем на маленькой кухоньке. – Второй – Александра Андреевича Алехина, построены нашими усилиями. Причем на тех местах, где еще советские ученые указывали – здесь жилы с пресной водой. Это было одно
из лучших хозяйств района. У людей во дворах насчитывалось 128 коров! Мы долго боролись за школу, где было всего 6 учеников, но подрастали еще 10. В августе 2008-го собрали сход граждан, глава района сказал – школа останется, если сами сделаете ремонт. Народ собрался, принесли краску, сами мастерили. А 31 августа вдруг объявили – школа работать не будет. Тогда Череповы районом руководили: он – глава, она – заведующая гороно. Держались люди какое-то время, но сколько можно? В последний год пятеро семей с детьми «проголосовали ногами». Сколько мы пикетов в защиту Кибер-Спасского провели! Библиотеку все равно не уберегли, хотя библиотекарь работала на общественных началах! Да и завклубом – почти на общественных. 2200 – ее зарплата и как директора, и как технички, и как дворника… Надеемся, конечно, добиться аннулирования сделки. Но ведь дело не только в этом. Разве нельзя решить вопрос с фельдшером? Кибер-Спасское еще можно спасти. Стоит на перепутье дорог в три района – Нижнеомский, Горьковский, Кормиловский. Бывшая школа – единственное здание, к которому дотянули газ. Теперь оно мешает власти тем, что газ на отопление тратит. А ведь можно из него сделать дом престарелых, которого нет ни в одном из четырех районов. Сохранить то, что есть, добавить еще рабочие места. Люди-то любят село, пытаются спасти, они и вернутся с удовольствием, помочь им надо.
– Алевтина Николаевна, если жители Кибер-Спасского хотят спасти село, чего ж они прячутся? – не понимаю я.
– Боятся люди. Им-то терять нечего, но у большинства ведь родные в Калачинске.
Кибер-Спасское – это лицо сибирского села.

  

 

Текст и фото: Наталья Яковлева