В конце вся эта история чуть было не закончилась скандалом. В любом случае было страшно неприятно видеть, как Борис Ельцин схватил дирижерскую палочку и начал дирижировать полицейским оркестром. Тот, кто видел пьяного российского президента, никогда уже не сможет этого забыть: Эберхард Дипген, бывший в то время правящими бургомистром Берлина, не знал, куда отвести глаза. Федеральный канцлер Гельмут Коль вымученно улыбался.
Все это произошло 31 августа 1994 года в Берлине. Именно в тот день, когда последние советские войска покидали территорию Германии. Перед этим Матвей Бурлаков, который с 1990 года был главнокомандующим Группы советских войск в Германии, как положено, сообщил своему президенту: «Докладываю: Межгосударственный договор об условиях временного пребывания и планомерного вывода российских войск выполнен». К этому он мог бы еще добавить и слово «досрочно», поскольку русские покинули Германию на четыре месяца раньше, чем было запланировано.
То, что это вообще произошло, граничит с чудом. Дело в том, что в течение продолжавшегося почти четыре года вывода войск Советский Союз перестал существовать, а в Москве произошло два путча – в 1991 году против Горбачева и в 1993 году против Ельцина. «Если бы путчисты одержали верх, вывод войск не прошел бы так гладко», – считает Хорст Тельчик. Ему сегодня 73 года, а в то время он был советником Гельмута Коля по внешнеполитическим вопросам и безопасности, а также принимал участие в переговорах два плюс четыре по вопросу о воссоединении Германии. В июле 1990 года, когда Коль встречался с Горбачевым на его даче на Кавказе, Тельчик также принимал участие в переговорах. Во время этого визита Горбачев признал за воссоединенной Германией право свободного выбора союзников и тем самым право вступления в НАТО, а также заявил о своей готовности вывести все советские войска из Германии. «Горбачев хотел, чтобы этот процесс занял семь лет, – вспоминает Тельчик, – однако Коль настаивал на четырех годах. Мы все время придерживались того мнения, что все это должно произойти как можно быстрее».
В качестве ответной меры Москва получила немало денег – в сумме от 17 до 20 миллиардов марок, считает Тельчик. Однако Горбачев не пытался увеличить цену. «Он не мыслил в финансовых категориях. Для него важен был пакет соглашений в целом». В нем содержались такие экономические и финансовые меры, как договоренность относительно строительства жилья в России для выводимых солдат, а также поставка продуктов питания в Советский Союз, столкнувшийся в 1990 году с продовольственным кризисом. Поэтому в Советский Союз был направлен крупный рогатый скот и свиньи из сельскохозяйственных кооперативов ГДР на сумму около 1,5 миллиарда марок. Особенно большое значение Горбачев придавал политическим обещаниям, прежде всего условию, в соответствии с которым в Берлине и на территории бывшей ГДР не должны были размещаться союзнические войска. Никто не мог в тот момент предвидеть, что позднее НАТО будет включать в себя всю Восточную Европу, а также страны Балтии и вплотную подойдет к границам России. Возможно, именно этим можно объяснить тот факт, почему сегодня даже Горбачев защищает Владимира Путина от резкой критики со стороны Запада по поводу его обращения с Украиной. Кроме того, Горбачев подчеркнуто приветствовал аншлюс Крыма.
Горбачев, вероятно, хорошо помнит, что весь процесс вывода войск представлял собой сплошное унижение для Советов. И нельзя исключить, что воспринимаемая сегодня на Западе как своевольная позиция Путина и его армии основывается на полученном в то время опыте. «Солдаты понимали: они уходят как проигравшие победители и уезжают они в никуда с точки зрения жизненных условий», - отмечает Лотар Де Мезьер, последний премьер-министр ГДР. Когда он в начале 1990 года находился в Москве и вел там переговоры, он направил заместителя официального представителя своего правительства Ангелу Меркель, знавшую русский язык, в народ для того, чтобы узнать, что думают люди о воссоединении Германии. Меркель вернулась в замешательстве. Большая часть тех людей, с которыми она говорила, сказали: если это произойдет, то это будет означать, что мы в конечном счете проиграли войну. Поэтому, по словам Де Мезьера, он до сих пор «с глубоким уважением относится к тому, насколько дисциплинированно вели себя солдаты до 1994 года».
Западная группа советских войск, как она называлась с 1988 года, состояла из элитных подразделений советской армии – это был форпост Москвы в эпоху холодной войны. В ее состав входили 550 000 человек, из которых 380 000 были солдатами и 170 000 гражданскими лицами, и все они располагались в 1062 гарнизонах. Ни в каком другом государстве Восточной Европы не было размещено больше советских солдат, чем в ГДР. И это небольшое государство должно было на три пятых оплачивать расходы на их содержание, что составляло 4 миллиарда марок в год.
Согласно Договору о выводе войск, до 1993 года предусматривалось возвращение на родину одной трети персонала и вооружений, а остальную часть нужно было переправить в Советский Союз в 1994 году. Помимо солдат, членов их семей и их имущества предстояло также перевезти 2,7 миллиона тонн различных материалов – танки, транспортные средства, артиллерийские орудия, а также 677 000 тонн боеприпасов. Для этого ежегодно требовалось 40 000 железнодорожных вагонов, вспоминает Хельмут Домке, который до 1994 года был уполномоченным Бранденбурга в Западной группе войск. С вагонов контейнеры перегружались в Ростоке, Висмаре и Мукране на паромы, поскольку Польша запросила деньги за транзит, а Россия не хотела его оплачивать.
На территории Бранденбурга, в Вюнсдорфе, находился штаб Группы советских войск в Германии. Всего в Бранденбурге были расположены 40% советских солдат на территории ГДР. Их гарнизоны размещались вокруг Берлина для того, чтобы – с учетом уроков восстания 17 июня 1953 года – в течение часа они могли оказаться на площади Александерплац. То, что Советы в 1989 году и позже не использовали свои войска, можно считать счастливым стечением обстоятельств. «Во время путча против Горбачева солдаты здесь были напряжены до предела», - рассказывает Домке. Однако военные всегда ориентировались на политиков. Несколько раз ситуация становилась весьма опасной. Так было в период революционных событий, когда возмущенные граждане ГДР вышли к казармам. Или в тот момент, когда во время выполнения учебных полетов советский истребитель упал на коровник. И прежде всего в конце 1991 года, когда уже треть солдат была выведена с территории ГДР, хотя еще не было построено для них ни одной квартиры. И этот вопрос активно обсуждался среди тех военнослужащих, кому в ближайшее время предстояло отправиться на родину.
Конфликт произошел в 1992 году. Советы хотели получить как можно больше денег за такие объекты, как казармы, аэродромы и ангары для танков. Но поскольку в договоре о выводе войск было сказано, что их стоимость покрывается затратами на такие виды утилизации, как химическая очистка, российские войска стали просто закапывать отходы. Поэтому в декабре 1992 года Гельмут Коль в очередной раз направился в Москву. Встреча вновь состоялась на даче, на этот раз на даче Бориса Ельцина.
«Атмосфера была уникальной», – мечтательно вспоминает бывший в то время министром иностранных дел Клаус Кинкель, представлявший партию СвДП. Переговоры, по его словам, проходили «абсолютно гармонично». «Это было связано с тем, что Коль и Ельцин великолепно понимали друг друга и абсолютно друг другу доверяли». Россия отказалась от денег за постройки, а Германия – от компенсации за утилизацию отходов. Кроме того, было принято решение о доплате в сумме 550 миллионов марок на строительство жилья, а в ответ русские обещали завершить вывод своих войска до августа 1994 года, то есть до проведения выборов в Бундестаг.
Достойный вывод войск был важным для русских, считают Тельчик, Де Мезьер и Кинкель. Однако осуществить это удалось не полностью. Коль отклонил просьбу о том, чтобы можно было попрощаться вместе с вооруженными силами западных союзников – хотя 75% немцев выступали за проведение общего торжественного мероприятия. В Москве это было воспринято как очередное поражение. Ну а пьяный Ельцин стал для многих русских последним унижением в этой истории.
Штефан Локе
