– Радислав, вопрос вам как автору книги «Речи, которые изменили Россию». Кто из описанных личностей вам полюбился больше других?
– Когда работаешь над книгой о людях, они все становятся родными. Я, к примеру, теперь понимаю Столыпина, несмотря на его жестокие реформы, «столыпинский галстук» и прочее… Он оказался в довольно сложной ситуации, когда вся ответственность легла на него. По большому счету власть была неспособна его защитить. И пошел шквал… Все персонажи книги стали мне близкими и родными: и мифологизированные Александр Невский и Дмитрий Донской, и Александра Коллонтай со своими придурковатыми идеями равенства мужчин и женщин. Они превратились в демагогию, когда ее собственный мужчина стал зажигать в одесской квартире с актерками. Пока супруга пропагандировала свободу отношений, он стал фактически «жить втроем», и когда ей об этом доложили, она примчалась с пистолетом и стреляла и в мужа, и в его любовниц, потом пыталась стрелять в себя… Верховодила в душе госслужащей Коллонтай все-таки природа. Ратовавшая за освобождение женщин от патриархального ига дама осталась в душе чувствительной женщиной. Когда в должности виден человек, это всегда трогает.
– Тем не менее, какая речь для вас стала главным открытием?
– Меня совершенно потрясла речь нашего следователя Александрова во время Нюрнбергского процесса. Я работал над главой, посвященной этому событию, постепенно все глубже погружаясь в детали. Это была чудовищная драма. Да, я понимаю, злодеи должны быть наказаны и так далее, но вы знаете, как тяжело выносить приговор противнику, который больше не может сопротивляться? Это моральная борьба. Я понял, что Нюрнбергский процесс не был судом. По сути, это был публичный акт глумления победителя над побежденным с целью угомонить общественное мнение: «галочка поставлена, начинаем с чистого листа».
– Так и напрашивается аналогия с Pussy Riot…
– Приговор Pussy Riot я считаю самым неадекватным решением нашей власти за последнее время. Это просто выстрел себе в голову из Калашникова. Безумный шаг и полный крах на мировой арене. Какая у нас теперь репутация? Батюшка с кадилом, девки в темнице и над всем этим царь Путин… Иван Грозный отдыхает!
– Считаете, что девушки ни в чем не были виноваты?
– Я могу в храме напиться, танцевать и даже поломать икону – и меня никто близко не будет судить. Меня поколотят и выкинут с церковного крылечка. Эти девочки сели не за свое поведение, а за три конкретных слова. И это бред. Наказание не должно быть серьезнее преступления. «Коррозия металла» спела: «Бей чертей, спасай Россию», но почему-то никто ее не посадил, между тем как кавказцы, в чей огород был этот камень, тоже граждане нашей страны…
– Видимо, большим поклонником президентских решений вы не являетесь?
– Удивительно видеть, как власть с каждым шагом усугубляет ситуацию. Вот Толоконникова (Надежда, участница панк-группы Pussy Riot – прим. ред.) объявляет голодовку. Да, люди не умирают от недельного голодания, но она делает это в холоде, без нормальных условий, может быть, ее будут принудительно колоть глюкозой… Но она всех поставила на рога. Она не просто хулиганка, в тюрьме она возглавила борьбу за права женщин. Никто бы в жизни не узнал, как обращаются с женщинами в тюрьмах, какой там рабский труд, как их обманывают в деньгах и унижают. И Надежда весьма предсказуемо использует свой протест, чтобы умножить его многократно. Пустили козла в огород! Из солидарности с Толоконниковой начала голодать мужская колония неподалеку. Это же бунт! Вы можете заставить людей работать, но вы не можете заставить их есть. Они начнут умирать по одному или попадать в больницу с истощением. В итоге хипстеры и журналисты на стороне криминала, заключенных, которые сели по уголовным статьям… Это же немыслимо, что творится. И все это последствия одного решения власти.
– Владимир Путин, отмечу, тоже занял свое место в вашей «книге перемен». В чем, по-вашему, нынешний президент изменил Россию?
– При Путине сформировалась своеобразная элита, которая живет исходя из идеологии наживы и пользуется возможностью безнаказанно и бесконечно обогащаться. Борьба с этой элитой президентом регулярно декларируется как чуть ли не главная задача и его самого, и нашего государства, а на деле имеет совершенно обратный эффект. Я не думаю, что такая потенциально богатая страна, как Россия, обеднеет от того, что растаскиваются ее ресурсы: проблема в том, что в сознании людей это закрепилось как возможное. Нажива любым способом не осуждается, а человек наживший – автоматически святой и неподсудный. Вот что ужасно! Люди тащат отовсюду, потому что «им можно, а нам что, нельзя?». Люди безалаберно относятся к своей работе, потому что не видят в ней вклада в общее дело. Люди не платят налоги не потому, что не думают о старухах, погибающих в хосписе, а потому что знают, что деньги попилят и растащат по оффшорам те, кто призван заботиться о детях и стариках. Трещина в идеологии гораздо страшнее, чем в финансах.
Спрашиваю знакомого ребенка: «Кем ты хочешь стать?» – «Государственным чиновником». – «Почему?» – «А потому что можно все иметь, и ничего за это не будет». И когда так мыслит человек в 12 лет, это страшно.
– Он всего лишь имеет в виду, что хочет быть успешным.
– Верно. Так же дети 90-х отвечали, что хотят быть бандитами. При этом вовсе не подразумевали, что мечтают резать людей… Кто такой государственный чиновник? Это человек, который избрал для себя тяжелую миссию заботиться об общественном благе. К этому должен прийти зрелый, успешный человек, достаточно заработавший, который обустроил свою жизнь и готов обустраивать жизнь других людей. Очень странно, когда человек начинает с этого свою карьеру. Не так давно молодых людей, поступавших в Российскую академию госслужбы, вызвали на откровенный разговор «не для печати», и выяснилось, что у них и в мыслях нет улучшать жизнь других людей. Их задача – очень быстро устроиться в жизни. Никто не собирается всю жизнь сидеть в чиновничьем кресле. Говорят, у России отсутствует национальная идея. Есть она, эта идея: наживайся любым способом, пока не поздно. Отсюда и гопники на улицах, которые «отрабатывают» мобильники у прохожих, и менты, которые их «пасут» и получают мобильные в качестве отступных, и скупщики краденого, к которым в итоге попадают эти телефоны… Замкнутый круг. От любых проверяющих органов можно откупиться, потому что в этом они и видят свою миссию: прижать тебя так, чтобы ты не мог не заплатить.
– По-вашему, это обратимо?
– У идеологии нет колоссальной инерции в несколько десятилетий. Со сменой лидера, несомненно, придет и смена идеологической парадигмы. У нас же патриархальное государство, как ни крути, смена одного человека тут же меняет и всю систему. Никто не говорит, что чиновники, набивающие свою мошну, конченые чудовища: да, они оказались в ситуации и воспользовались шансом… При новом лидере они могут сменить линию поведения. Ошибкой я считаю, когда новый режим расстреливает тех, кто был причастен к власти: новые люди в пять секунд так же развращаются. Менять нужно парадигму. Кто не встраивается в нее, покидает корабль. Как у Стива Джобса, знаете: в первые годы философия компании была важнее прибыли.
Понятно, что на нашем веку лидер сменится и этот карнавал недолго будет длиться… Совершенно отчетливо зреет социальный протест, и он уже пронизывает все слои. Даже пролетариат, который разговаривает с телевизором, и тот уже понимает, что власть несет околесицу. Казалось бы: есть фильтры на федеральных каналах, и немедийный персонаж просто не может приобрести значимый вес. Однако вот Навальный. Ему дали канал, занюханный, московский, он и от него отказался… И он получает треть голосов избирателей. Никто из оппозиционных лидеров никогда в России не имел такого процента поддержки населения.
– При этом большинство населения России знать не знает, кто такой Навальный. Его знают Москва, Питер и интеллигенция в регионах.
– А этого достаточно. Крестьянство и пролетариат – инертная масса, революцию всегда делает интеллигенция. 95 процентам населения, по большому счету, по барабану, что творится в стране. Старухи ставят галочку против фамилии, потому что эта фамилия им прислала по почте сосиску с конфетами и растворимым кофе. На выборах мэра в Москве они требовали, чтобы им дали бюллетень, в котором есть Жириновский.
– Традиционный вопрос нашей рубрики – есть ли в России гражданское общество – прозвучит сейчас, видимо, риторически…
– Нет гражданского общества. Люди никак не влияют на власть. Гражданское общество будет тогда, когда мы перестанем доказывать и просить, а поймем, что мы сами и есть власть. Большинство проводит жизнь в своей маленькой «стране»: дом, работа, дача, парикмахерская, ресторан, баня. И при этом ждет, что Путин вкрутит лампочку в подъезде в Хабаровском крае… Так вкрути сам! Утрирую, конечно, но… Мой друг, который обосновался в Швейцарии, рассказывает: «Живу в поселке, гараж держу открытым. Поселковый совет решил, что я должен закрывать ворота гаража в течение пяти минут с момента въезда». «Что за идиотизм?» – удивляюсь я. «Да завидуют, – говорит. – У меня «Кайен», а у них «Ситроены». Их нервирует, когда дети кричат: «Папа-папа, а когда у нас тоже будет такая машина?» – и они постановили… Теперь закрываю гараж». Вот это гражданское общество.
– Радислав, у вас сын и две дочери. Вы бы хотели, чтобы они жили в России или за границей?
– А они не будут жить «здесь» или «там». Для них не будет границ. Потому что наши границы – это те рамки, которые мы сами себе очертили. Путешествуя, изучая языки, общаясь с иностранцами, ты перестаешь замечать, что такое граница. Это все ерунда, формальность. У моего сына в друзьях норвежец, с которым он жил в кампусе, француженка… Наши родители с ума бы сошли. Нынешние дети будут жить в интегрированном мире, и они должны быть к этому готовы: владеть языками, навыками публичной речи, иметь представление о культуре других стран, о спорте. Это совершенно не означает стирание русскости. Скорее, наоборот: по моим наблюдениям, самые большие ворчуны, которые повторяют, как плохо у нас в стране, никогда не бывали за границей – как ни парадоксально. У человека, который имеет возможность много ездить, нет причин эмигрировать, если только это не связано с бизнесом или вопросами здоровья.
– Хорошо, а образование ваши дети будут получать в России?
– Скорее всего, нет. По моим задумкам, сын будет учиться в Лондоне: я хочу, чтобы у него было достойное образование, открывающее двери в мир. Дочери еще маленькие: Маше три года, Стефании три недели. Но старшая в ноябре уже поедет со мной на гольф. Это прекрасный интернациональный вид спорта, в котором можно совершенствоваться всю жизнь. Чем я и занимаюсь. Партнеров можно найти в любой стране. Конечно, клюшку дочке никто пока не даст, а вот попадать шариком в обруч она уже будет пробовать.
Материал подготовлен при организационной и финансовой поддержке ООО «Омсктехуглерод». Мнение респондента может не совпадать с позицией редакции и спонсора рубрики.
Елена Ярмизина
