В Куйбышевском суде продолжили допрос свидетелей обвинения по уголовному делу о взятках экс-замминистра ЖКХ Омской области Степановой.
Очередная «судная пятница» в Куйбышевском суде, «кабмин» в полном составе и лица все насквозь знакомые: судья Юлия Солодарь, гособвинитель Любовь Виджюнене и подсудимая Марина Степанова с обоими адвокатами.
Свидетель — директор компании «Омскспецоборудование» Истомин Виталий Анатольевич — был фундаментально спокоен как перед заседанием, так и во время допроса. На все вопросы отвечал уверенно-уклончиво, порой не без доли сарказма. Компания занимается строительством и ремонтом инженерных сетей, кровель и фасадов, с фондом капремонта работает практически со дня основания последнего.
Начиналось всё достаточно весело. Представитель прокуратуры:
— Работали ли вы с фондом в 2019-20 годах?
— Да.
— Помните, кто возглавлял его?
Кивает на Степанову:
— Вот, сидит передо мной.
Судья Солодарь:
— У нас аудиопротоколирование и мы не можем записать вот, кто сидит перед вами.
— Марина Владимировна.
— Фамилию называйте.
Тут свидетель на минуту тяжко задумался. Представитель прокуратуры помогла:
— Забыли?
Истомин со смехом согласился:
— Да.
— Степанова Марина Владимировна.
Адвокат Родин тут же забубнил:
— Это наводящий вопрос…
На что свидетель, перебивая гособвинителя, заметил:
— Да нет! Это же не секрет, так сказать…
Свидетель так же пояснил, что со Степановой лично виделся один раз, при ознакомительной встрече и в тендерах при ней практически не участвовал, так как накануне выиграл крупный лот.
Тем не менее вопросов у обвинения было предостаточно:
— Что изменилось в фонде с приходом Степановой?
— Появились иногородние подрядчики.
— Иногородние подрядчики из одного города или из разных городов России?
— Преобладание Екатеринбурга.
— С чем-то связывали такой интерес подрядчиков из Екатеринбурга? Может что-то слышали, от кого, что?
— Я не могу этого сказать. Я знаю, что Марина Владимировна оттуда.
Судья Солодарь:
— Но параллель проводили, что вот она оттуда и подрядчики тоже?
— Ну это же как бы понятно, чё.
— А в этот период у вас уменьшился объем работ по сравнению с тем периодом, который был до?
— Ну, конечно: чем больше подрядчиков, тем меньше остается конкурсов…
По деньгам:
— Изменились ли сроки оплаты?
— Они выросли до года.
— А были?
— Практически сразу, после выполнения работ и подписания акта.
Судья Солодарь:
— А раньше?
— В течение месяца.
— А екатеринбургские компании?
— Давайте договоримся так: я слышал, что они получали хорошо, а как по факту — не знаю.
— Что значит хорошо?
— Значит сразу.
По документации:
— Изменилось что-то по согласованию документов, по оформлению?
— Ну да, нам рекомендовали проверять сметы не в Центре ценообразования, а в организации … организация у нас была там… на 4-5 этаже, название не помню.
— Кто рекомендовал и в какой форме?
— Нам приходило письмо от Фонда, что желательно проверять в этой организации, так как у них есть все разрешения.
— А вы проходили в этой или в других?
— В этой.
— А если бы в других, что-нибудь поменялось?
Со смешком:
— Не знаю, не пробовал.
— А знаете, пробовал кто-то из других подрядчиков, были ли у них в связи с этим какие-нибудь проблемы?
Тут свидетель в первый раз достаточно жестко обозначил свою позицию:
— Давайте, я буду отвечать за себя.
И чуть сбавив тон:
— Ну я зачем буду пересказывать, может мне этот подрядчик сказал: да, у меня были проблемы и соврал? Я же не знаю. Я же вам тут чуть ли не под присягой говорю…
Судья:
— То есть вы проходили двойную проверку?
— Ну да, сначала проверка наемного технадзора, потом проверка фонда. Фонд документы не принимал без подписи технадзора наемного.
— А вы не спрашивали, чье это было распоряжение? Может, какое-то изменение в законодательстве?
Свидетель опять усмехнувшись — веселый парень, однако:
— Я так понимаю, что в законодательстве это не запрещено, иначе это было прикрыто в первые же дни.
Юлия Алексеевна по въедливой судейской привычке продолжала «докапываться»:
— Одно дело, когда это не запрещено и другое дело, когда даны прямые указания на проведение дополнительного надзора. Вы не интересовались?
— Не вижу в этом смысла. Вы подписываете договор, в котором написано, что будет еще дополнительный технадзор. Если вас это не устраивает, можете его не подписывать. Если подписали, будьте любезны его соблюдать. То, что он появился — это другой вопрос. Я в строительстве работаю практически 20 лет и уже ничему не удивляюсь.
Гособвинитель
— Вам известно, имела ли Степанова какое-то отношение к ООО «Разрешение на строительство «Экспертиза» и ООО КДЦ?
— Судя по всему — да. Давайте скажем так: было предположение.
— На чем основано ваше предположение?
— Слишком часто выигрывают.
Было заметно, что свидетель чувствует себя совершенно свободно, порой отпуская реплики не «по уставу». Так, на вопрос Любови Виджюнене:
— Скажите, были ли со стороны Степановой какие-либо препятствия по согласованию документов в отношении вашей организации?
Он ответил, что у него не было, но что касается других подрядчиков, которые «может что-то рассказывали», заметил:
— Если мне в коридоре кто-то расскажет, это же не значит, что это правда. Мы же в суде с вами, а не сидим за кружечкой пива…
Что, впрочем, абсолютно не смутило представителя прокуратуры:
— Если вы скажете, кто рассказал, мы можем уточнить у него.
Чем несколько озадачила бойкого свидетеля. Истомин, после минутного раздумья решил:
— Нет. Давайте скажем, что все-таки нет.
Что же касается характеристики Марины Владимировны, как руководителя, то тут мнение директор компании «Омскспецоборудование» полностью совпало с мнением замдиректора компании ООО «СЭРС» Сперанского Сергея Леонидовича, допрошенного ранее:
— Нужно было поменьше ремонтировать лифты — это моя точка зрения. Потому что слишком много денег ушло на ремонт лифтов. Хотя знаю и другое мнение, когда говорят: как хорошо, что сделали лифты.
Потом, правда, добавил:
— У нас для людей, понимаете, все, что ты не делаешь, всё равно ты — плохой. Это я знаю по своей работе.
Степанова энергично закивала головой, видимо, разделяя это мнение. Оно и понятно: сколько сделала она… особенно «для людей»…
Надо заметить, что она в течение допроса что-то периодически записывала и подсовывала рядом сидящему адвокату Пирману. Тот искал нужную информацию в ноутбуке и они вместе — а порой и втроем, вместе с адвокатом Родиным — её тщательно изучали.
В допросе попутно выяснили, что при Степановой предельная стоимость работ одного квадратного метра поменялась отнюдь не в лучшую сторону: общая цена не изменилась, но за ремонт кровли возросла за счет цены за ремонт инженерных сетей. Потому, что как считает свидетель, именно екатеринбургские компании больше работали по кровле.
От личной характеристики Степановой воздержался, еще раз напомнив, что виделся с ней один раз, когда она знакомилась с подрядчиками:
— И это нормально. До Степановой директора точно так же знали своих подрядчиков — это нормальное явление. В отличие от неё, следующий директор такого не делал.
Судья Солодарь решила «закруглить» тему:
— То есть вы познакомились с ней тогда, когда уже работали генподрядчиком, когда договор подряда заключили?
На что свидетель в своей «подковыристой» манере ответил:
— Я работал до неё уже много лет, я был подрядчиком фонда. Это же она пришла в фонд, а не фонд к ней.
Гособвинитель:
— Поступало ли в ваш адрес от Степановой или других работников фонда какие-либо требования об оказании услуг имущественного характера?
Истомин уточнил:
— То есть каких-то откатов, вы имеете ввиду? Нет, только подарки на 23 февраля и 8 марта.
— Это были какие-то дорогостоящие, ценные подарки?
— У нас по законодательству дороже четырех тысяч взятка, правильно? Поэтому нет, не дорогостоящие, до 4 тысяч.
И от других о подобных требованиях он не слышал.
Периодически вступали в допрос и адвокаты. Где-то пробегали по уже озвученным вопросам, где-то от себя. Например, адвокат Пирман решил уточнить:
— Скажите, пожалуйста, а письмо из фонда, о котором вы упоминали ранее, носило рекомендательный или обязательный характер в части организации, которая проводила экспертизу сметной стоимости?
— Странный вопрос. Вы же понимаете, что письмо из Фонда не могло прийти с таким, что «ни в коем случае нигде не проверять этого…». Это же глупо, это же уже статья! А рекомендовать — это совсем другое. Конечно, рекомендательный характер.
— Сейчас вы проходите экспертизу сметной стоимости?
— О новых договорах я не знаю… В начале 2022 года мы доделали объекты и с марта месяца по октябрь судились. Новый директор (фонда — прим. БК55) — тоже очень веселый человек. Я бы сказал, Степанова по сравнению с ним… вообще ангел.
Примечательно, что Марина Владимировна, при кажущемся безразличии, пару раз не выдержала и кинула реплику «в зал», за что схлопотала замечание от судьи Солодарь.
Сам «неподготовленный» свидетель, пару-тройку раз, чтобы освежить память, нырял в сотовый телефон.
Адвокат Родин:
— Скажите, пожалуйста, а кто-либо, в том числе руководители организаций, которые брали факторинг, они вам поясняли, что с них требовали какие-то вознаграждения, какие-то…
Истомин решительно перебил:
— Давайте так — о таком люди не говорят.
Не осталась в стороне и «изнемогшая» Степанова, задав несколько вопросов по факторингу, который брал свидетель. В том числе:
— Скажите, пожалуйста, когда вы брали факторинг?
— Точно когда директором были еще вы.
— У вас какие-то проблемы были при получении этого факторинга, ну, грубо говоря, со стороны руководства фонда? Или наоборот помогали вам?
— Я брал один раз, и если бы у меня были проблемы, я бы запомнил.
Правда, на кое-какие вопросы свидетель решительно отвечал, что не помнит:
— Если бы мне озвучили, какие будут вопросы, я, конечно, был бы готов…
Представитель прокуратуры резонно заметила:
— Вам сказали, по какому вопросу вы вызываетесь.
— Быть свидетелем по Степановой. Видел я её лично и общался один раз. Вот замечательно, какие вопросы будут?
— Вас следователь уже допрашивал по этим вопросам.
— Три года назад?
Всё это едва не переросло в банальную перепалку, но судья Солодарь быстро навела порядок:
— Тишина, пожалуйста! Я делаю замечание…
Далее гособвинитель заявил ходатайство об оглашении показаний свидетеля, которые он дал в ходе предварительного следствия с целью выявления противоречий.
В частности по характеристике Степановой свидетель ранее показал: «Охарактеризовать могу её только с отрицательной стороны: злоупотребляла спиртными напитками, стратегия работы не соответствовала развитию Фонда, была направлена только для реализации личных интересов…».
Свидетель расхождений не нашел, пояснив:
— Два года назад значит, у меня были более свежие воспоминания и я охарактеризовал её так. Я и сейчас обратное не говорю, что я в неё влюблен и что она такая хорошая.
Опять едва не завязалась перепалка, в которую было втянули и судью: свидетелю не нравилось словосочетание «расхождение в показаниях», гособвинитель настаивала, судья поясняла. В итоге свидетель свои предыдущие показания-таки подтвердил.
Что-то еще пытался выяснить адвокат Пирман, но безуспешно — свидетель решительно ничего не помнил.
Поскольку второй свидетель не подошел — она уехала за пределы Омска — согласовали даты следующих заседаний. Ближайшее в четверг, 20 апреля.
В финале возник спор между адвокатом Родиным и судьей по поводу переписки по WhatsApp между свидетелем Клочковой и Степановой. Как утверждала последняя, ей инкриминируют период с февраля 2020 года, а переписка выгружена с 15 сентября 2020 года — не хватает практически полгода — и адвокаты жаждут её изучить. Судья отметила, что эта процедура — во избежание — ведется только в присутствии специалиста и она попробует с ним договориться. Родин, пояснив, что они не хотели бы затягивать процесс, со вздохом констатировал:
— Ну тогда не обессудьте, что мы будем сидеть ….
На том и разошлись. Так что, как всегда — до встречи в суде.
Ульяна Нескорова
