Очередное — теперь открытое — заседание в Куйбышевском суде по экс-замминистру энергетики и ЖКХ Омской области практически ничем не удивило: помимо взяток и шубы опять какие-то требования, услуги, покупки. А работала-то она когда?

В Куйбышевском суде Омска продолжают заслушивать свидетелей по делу о взятках бывшего замминистра ЖКХ в правительстве губернатора Буркова Степановой Марины Владимировны.

Стороной обвинения в суд был вызван очередной земляк Степановой — Мансуров Антон Михайлович из Екатеринбурга. Как оказалось, знаком он с ней давно, еще с 2016 года, когда Марина Владимировна трудилась в Фонде капремонта Свердловской области директором по правовым вопросам, а сам Мансуров юристом.
В Омске знакомство продолжилось: с начала 2020, по приглашению Клочковой, трудился юристом в компании ООО «Консультационно-депозитарный центр» (КДЦ), которую Клочкова (с ней свидетель знаком со школы — прим. БК55) фактически и возглавляла. Компания занималась социальным ремонтом.

Тут судья Юлия Солодарь спохватилась: о правах и обязанностях она свидетеля предупредила, но автограф свой на документе он не оставил. Прервались, подписал, поехали дальше.

Надо отметить, что свидетель оказался «осторожным пофигистом» да еще и с дырявой памятью.
К тому же начинал «за здравие» — достаточно громко и внятно — потом сползал на «упокой» — тихий невнятный бубнеж себе под нос. Судье приходилось не единожды обращаться с просьбой, чтобы он более четко и громко давал ответ. Надо заметить, что отвечал он один в один, как предыдущий свидетель — Полоцкий. Может, это какая-то природная особенность свердловских мужчин?

Но сначала всё шло довольно гладко: отвечал он бойко, но «с оглядкой», со значительными паузами на раздумья. На вопрос представителя прокурора — Видзюнене Любовь Александровны:
— Какое отношение Степанова имела к КДЦ?
Он ответил, что она, как руководитель омского Фонда капремонта, оказывала «покровительство КДЦ». Прокурор:
— Каким образом?
— Давала работу, подряды, помогала в осуществлении выигрышей на аукционах. Как мне известно со слов Клочковой, она руководила процессом во время проведения аукционов.
— Каким образом?
— Говорила, когда шагать, когда не шагать в торгах.
— Другие подрядчики, которые тоже заявились на аукцион, так же могли «шагать»…
— Насколько мне известно — со слов Клочковой — этими шагами других подрядчиков так же руководила Степанова.

Судья Солодарь:
— Вот давайте тут подробнее… Вот вами руководила Степанова: когда вам останавливаться, когда принимать решение шагать. Вот она говорит…
Мансуров уточняет:
— Не она говорит, Клочкова передавала…
— Но это со слов Степановой?
— Да.
— Вот Степанова говорила, когда шагать. Шагать — это опускать цену?
— Да.
— Другие-то подрядчики тоже могли опускать цену?
— Насколько мне известно — опять же со слов Клочковой — другие подрядчики опускали цену номинально, на один шаг опустились, потом уже мы на два шага опустились. И так выигрывали.
Судья:
— То есть другие подрядчики опускали чисто формально, для соблюдения правил аукциона?
— Да.
— А Степанова вам что-то говорила?
— Нет, я не общался с ней.

И так далее. В итоге всех уточнений: свидетель с другими подрядчиками не говорил, со Степановой по аукциону лично не общался, все только со слов Клочковой.

Дальше речь пошла о «возмездном» покровительстве ООО КДЦ со стороны г-жи Степановой. Со слов свидетеля за — «откат».
Судья:
— Что вы подразумеваете под словом «откат»?
— Вознаграждение.
Представитель прокурора:
— Подробнее можете рассказать: сколько раз, когда, в каком виде вознаграждение передавалось, оказывалось Степановой?
— Значит, в наличной денежной форме, в оплате услуг. Чё еще? Товаров…

Что касается наличных: в начале 2021 года Мансуров взял у Клочковой 2 миллиона и отвез их Степановой в Екатеринбург. Что именно говорила Клочкова — не помнит — но понял, что это вознаграждение Степановой за помощь КДЦ. Попытка прокурора уточнить подробности «споткнулась» о дырявую память свидетеля: не знаю, не помню и прочее. Единственное, что помнит более-менее точно: сам не считал — поверил на слово Клочковой — купюры то ли видел, то ли не видел, деньги в мешке передал Степановой, она, не пересчитывая, взяла и отнесла в комнату.

Свидетеля взялась «трясти» судья Юлия Солодарь:
— Давайте, я уточню: она, когда взяла, спросила что это? Что вы ей в пакете передаете?
— Нет, не спросила. Показала два пальца и все.
— Она вам показала два пальца? А вы не спросили, что это значит?
— Нет.
— А вы как поняли: что вот этими двумя пальцами она хотела показать?
— Я понял, что два миллиона … Потом махнула головой… отнесла в другую комнату и я уехал.
Прокурор:
— Так же вы указали об оплате услуг в пользу Степановой. Что вы имели ввиду?
— Приобретались шины.
Судья:
— Кем приобретались, на чьи средства?
— В интернет магазине, на средства Клочковой, которые она мне передала…
— Приобретались только шины?
— И диски там… Сейчас не вспомню…
Как не помнит ни марку автомобиля, ни сумму — вроде около 40 тысяч. Шины передал Стасу, сожителю Степановой, с которым был шапочно знаком.

Что еще? Помимо шин свидетель неоднократно приобретал билеты — минимум два раза — на поезд и самолет на имя Степановой и Стаса. Когда и куда — не помнит. Кроме билетов на имя ООО КДЦ через риэлтора приобреталось парковочное место в Екатеринбурге, в доме, где Степанова покупала квартиру, с дальнейшим переоформлением на Степанову.

Так же переводились денежные средства Клочковой через карточку сестры свидетеля на счет Стаса, в каком размере — не помнит.
Судья Солодарь:
— А почему так сложно? Почему нельзя было Клочковой перевести сразу на карту Степановой?
— Я не спрашивал… Возможно, Клочкова подозрения к себе не хотела вызывать…

Ну просто шпионские игры, агент 007 нервно курит в сторонке.

И естественно, сколько раз переводил — не помнит, зачем — не знает.

Добрались, наконец-то, и до пресловутой шубы.
— По поводу передачи шубы Степановой вам что-либо известно?
— Узнал об этом лишь в ходе следствия…
Судья:
— От кого узнали? От следователя?
— Не помню, возможно, от следователя…

Но накладную на приобретение шубы на ООО КДЦ видел. Прокурор попросила разрешения, в продолжении «темы шубы» предъявить документ из тома 13:
— Эту накладную вы передавали следствию?
Свидетель уверенно:
— Да, уважаемый суд.
И тут же тихой скороговоркой:
— Но точно не помню.
Судья уточнила:
— Так вы передавали или не передавали?
Свидетель громче:
— Я не помню уже.

Адвокат подсудимой скрупулезно переписал том, страницу и товарную накладную 62 от 28 ноября 2020 года, в которой было указано: мех соболь, цвет меха «баргузин», стоимость 749 тысяч рублей. На другом листе счет на оплату № 1 от 15 сентября 2020 года на спецодежду и сумма та же — 749 тысяч в адрес ИП Ткачев, покупатель КДЦ. Свидетелю по поводу покупки шубы под видом спецодежды традиционно «ничего не было известно» и Клочковой по поводу «шубной» накладной он вопросов не задавал.

Прокурор Видзюнене уточнила:
— По поводу вознаграждений Степановой — денежных средств, товаров, услуг — это вся информация или есть еще какие-то сведения?
Свидетель не порадовал:
— Возможно, что-то забыл.
— Вам известно, какой доход имело ООО КДЦ в период сотрудничества со Степановой?
Томительная пауза.
— Больше 20 миллионов.
Судья:
— В год или за весь период?
— За весь период, пока я там работал, примерно год.

Как выяснилось, по сути, это были оплаты за выполненную работу из Фонда капремонта.

Продолжила Любовь Видзюнене:
— Эти оплаты ООО КДЦ получало своевременно? В какие сроки?
— В максимально короткий.
— А почему?
— Так же со слов Клочковой, по содействию Степановой.
— Скажите, а все работы были выполнены ООО КДЦ?
— Насколько мне известно, к этому времени нет.
— А почему?
Свидетель опять ушел в «пиано»:
— Не известно.

Дальше прокурор и судья стали перебрасываться вопросами, как мячиком, устроив свидетелю настоящий перекрестный допрос.
Прокурор:
— Я немного не поняла. Вы указали, что оплата за выполненные работы была в максимально короткие сроки со стороны фонда капремонта при содействии Степановой. Все договоры были, таким образом, оплачены.
— Мне неизвестна процедура, насколько я помню…
И опять что-то тихо забормотал. Судья попросила повторить ответ.
— Мне досконально не были известны способы выполнения работ, способы сдачи работ, потому что я этого не касался…
И так на многие вопросы: уже не помню, не помню, не помню, много времени прошло…

Правда, на уточняющие вопросы по взятке он таки припомнил, что видел в пакете 4 пачки пятитысячных.
Любовь Александровна:
— А почему именно 2 миллиона, а не один, полтора?
— Как сказала Клочкова, Степанова просит пять миллионов вместо двух, но пять миллионов у неё (Клочковой — прим. БК55) нет и она боится сама везти и попросила меня отвезти деньги.
Юлия Алексеевна:
— А за какие действия эти 2 миллиона?
— Я так понял со слов Клочковой, вознаграждение Степановой.
— За весь год?
Тишина.
— Или за какую-то определенную сумму?
Свидетель с тяжким вздохом:
— Не уточнял.

Прокурор:
— А сама побоялась везти, потому что это не 5 миллионов, а 2?
— Да.
— Но вы пояснили, что когда приехали к Степановой, она сама вам показала 2 пальца, якобы говоря о том, что это два миллиона?
— Да.
— То есть Степанова уже была в курсе, что это 2 миллиона?
— Я предполагаю, что да.

Судья:
— Так, а что тогда Клочкова побоялась, если Степанова была в курсе, что не 5 миллионов, а 2?
— Не знаю, не знаю…
Но судья продолжала настаивать:
— Побоялась везти деньги или побоялась Степанову?
— Как она мне объяснила, побоялась ругательств Степановой.
— А вам Степанова после передачи денег высказывала какие-либо претензии, недовольство, либо ругалась?
— Нет, сейчас не вспомню.
— А вам известно, почему Клочкова выполняла все требования Степановой, почему не отказалась?
Невнятное:
— Не известно.

Опять прокурор:
— Вам что-нибудь известно о требовании Степановой к Клочковой о передаче денежных средств в размере 500 тысяч на похороны отца Степановой?
С запинкой:
— Ннне помню.
— Вам что-либо известно об оплате аренды квартиры, в которой проживала Степанова?

Вопросов у прокурора еще хватало, но чем дальше, тем паузы были длиннее, тем чаще звучало «не знаю» и «не помню».

В итоге судья не выдержала:
— Вы не помните по какой причине? Вы раньше давали по этому поводу показания?
— Раньше давал, да, сейчас не могу вспомнить.
— В связи с чем не можете вспомнить?
— Не могу вспомнить, в связи с тем, что я узнал это во время следствия … по аренде что-то помню… адрес не помню, стоимость не знаю.

По оплате обучения сожителя Степановой Стаса тот же ответ — не помню. В гостях у Степановой бывал, зачем — не помню. Оказывала ли Степанова «содействие» иным организациям — не знает. Адрес Степановой знал, но откуда — не помнит, как и то, почему и когда бывал у нее в гостях — просто полная амнезия.
Судья Солодарь о-о-очень сильно усомнилась таким провалам в памяти и свидетелю с трудом, но пришлось вспомнить, что возила его в гости к Степановой Клочкова, с которой они «тесно общались». Остальное опять «не помню» и «не известно».
Вот и поговорили.

Вопросы у прокурора иссякли и за дело взялись на пару защитники Степановой, но и они особо не преуспели — «не помню» и точка. Помнил ли на стадии следствия? Возможно, «сейчас не могу вспомнить». Или, например:
— Просила ли Клочкова давать неправдивые ответы кому-либо, в том числе и по КДЦ?
— Сейчас не могу вспомнить.
— Сейчас или вообще?
— Вообще.
Вот и весь сказ.

Судью Солодарь заинтересовали такие «необратимые» провалы в памяти:
— Вы почему так часто отвечаете «не помню»? Это как-то связано с вашей памятью?
Свидетель со смешком подтвердил:
— У меня очень большие проблемы с памятью…
Тем не менее, судью, в отличие от адвоката, заверил, что на следствии помнил лучше, показания были правдивыми, всё читал и подписал.

На вопросы адвоката Владимира Пирмана по «обналичке», а так же не помогала ли Клочкова или он ей в вопросах, связанных с долгами, отвечать вообще отказался — против себя не свидетельствует.

Притомившегося Пирмана сменил Дмитрий Родин. Он прошелся по купленным на имя Степановой билетам:
— Говорилось ли, что это взятка?
Судья осекла:
— Свидетель об этом не говорил!
Поинтересовался шубами Клочковой, в том числе была ли у неё шуба из соболя? Не просила ли свидетеля скрыть это от Поляковского, допрошенного ранее? И периодически тяжко вздыхал, слыша маловразумительные, часто «непомнящие» ответы.

Надо отметить, что сама Марина Владимировна, похожая на нахохлившуюся птицу, была практически незаметна. Показания свидетеля её интересовали, но так, постольку-поскольку: она опять что-то записывала, но уже не так усердно, как на предыдущем заседании. Да и переглядок-переписок с адвокатами не наблюдалось. И когда адвокаты заявили ходатайство на 5-ти минутный перерыв, на вопрос судьи есть ли у неё вопросы к свидетелю, торопливо ответила:
— Нет, ваша честь, вопросов не имею.
И они дружненько вывалились в коридор.

После перерыва, поскольку у прокурора еще была масса вопросов по протоколам, она попросила вызвать свидетеля на следующее заседание. Адвокаты, в принципе, не возражали. Но оставалось еще 30 минут и адвокаты продолжили.

Дело, наконец-то, дошло и до взятки в 2 миллиона. Используя некоторую путаницу и провалы в памяти свидетеля, пытались подвести к вопросу: а была ли взятка? Может свидетель никаких денег Степановой и не вручал?

На этом адвокаты не успокоились и продолжали выискивать противоречия в показаниях свидетеля — а их было достаточно. Активное участие в опросе принимала и судья Солодарь, которую заметно раздражали уклончиво-размытые ответы свидетеля — не уверен, прошло очень много времени, возможно, не скажу и проч — с акцентом на «не помню»
Но не тут то было! Да, Мансуров не помнил дату передачи денег — то ли отдавал деньги в январе директору Фонда капремонта или в конце февраля замминистру энергетики и ЖКХ. Какой был пакет с деньгами — зеленый пластиковый или коричневый бумажный. И кто кому показал два пальца: Степанова ему или он Степановой.
Адвокаты даже спросили с намеком:
— Может вас кто-то попросил дать такие показания: изменить директора фонда на замминистра?
— Нет.
И почему он так говорил, пояснить не может — ну, не помнит он!
Но что он передал взятку, помнил совершенно точно.

Адвокаты, наконец-то, отмучили и отмучились. Поскольку прокурору оставшихся 10 минут было маловато, решили продолжить на следующем заседании, 16 декабря в 9-30. Потом, соответственно, 23 и 30 декабря и тоже в 9-30. Тридцатое особенно согрело душу.

Ну что, как всегда — до встречи в суде.

Ульяна Нескорова