Но он будет оспаривать это решение — уже выше.
Сегодня в Областном суде рассмотрели апелляцию жителя Омска Евгения Юлаева, который оспаривал отказ Центрального районного суда в компенсации ему морального вреда из-за смерти его матери Галины в 2016 году.
Напомним, о заседании в Центральном суде БК55 сообщал 26 октября прошлого года. Юлаев требовал от регионального Минздрава компенсации в 3 млн рублей.
Ранее ему отказали в требовании возбудить уголовное дело против фельдшера «Скорой помощи» Ирины Мажериной, которая отказала пожилой женщине в госпитализации при вызове медицинской бригады.
В октябре 2016 года Юлаева, страдавшая многими хроническими заболеваниями, в том числе и ишемической болезнью сердца, 23 часа вечера из-за резких болей в сердце вызвала медиков. Приехала не кардиологическая бригада, а фельдшерская, которая не имела права на месте устанавливать диагноз. Была сделана электрокардиограмма (которая потом куда-то исчезла), и фельдшер решила, что ничего серьезного нет, впрыснув спрей «Изокет». В госпитализации пенсионерке отказали.
При рассмотрении апелляции представитель Минздрава лишь повторила доводы своего ведомства, что вины медиков в смерти Юлаевой нет. Потому с предыдущим решением суда министерство согласно. Об этом же заявила и юристка подстанции, к которой относятся две фигурировавших тогда бригады медиков.
Представитель прокуратуры также повторила прежнюю позицию: оснований удовлетворить иск обвинение не видит. Связи между летальным исходом и ненадлежащим оказанием помощи — не усмотрено.
Коллегия из трёх судей рассмотрела доводы, а её глава задала лишь несколько уточняющих вопросов, в том числе Юлаеву — о том, почему родственники отказались от вскрытия покойной. Он пояснил, что это уже были предпраздничные дни и диагноз был установлен окончательно. Если диагноз уточнённый — то по закону смысла во вскрытии нет. А Юлаеву объяснили, что он уточнённый.
И настоял, что законы о медпомощи предусматривают для таких случаев 100% вывоз пациента в больницу. В результате — неправильно поставленный диагноз и итоговое несоответствие в экспертизе случая.
«По одной ЭКГ, которую сделала фельдшер, нельзя установить наличие или отсутствие инфаркта. Нужно провести комплекс диагностических мероприятий. Это не сделали. Родственники не приезжали к ней после первого вызовы, а я говорил по телефону — был на работе. Фельдшер оставила ей баллон-аэрозоль — она им прыскала, боль купировалась на время. И когда кончился этот баллон, она заново вызвала «Скорую», — сообщил он, в том числе ответив на вопросы судьи.
«Если выпрыснуть весь такой баллон, то смерть наступила бы значительно раньше. Вы говорите, что он закончился, абсолютно точно?» — конкретизировала судья.
«Я не знаю, в каком количестве и сколько раз она прыскала, но и «Скорую» она в итоге вызвала», — ответил истец.
Коллегия судей посовещалась и огласила решение о том, чтобы апелляцию не удовлетворять. Резолютивную часть решения стороны получать позже, его тоже можно обжаловать. Истец заявил, что так и сделает. И если надо — дойдёт и до Верховного Суда.
В беседе с БК55 после заседания Юлаев согласился, что вообще в тот момент нужно было соглашаться на вскрытие.
«А ко второй «Скорой» у нас претензий нет — она сделала всё, что могла. У нас вопросы к первой «Скорой». Что она не выполнила стандарты. Если бы она выполнила — так, возможно, вторую «Скорую» не пришлось бы вызывать. И в больнице бы сделали диагностику, приняли меры, может, можно было избежать инфаркта, отёка легких и спасти. Тогда нет и смысла спрашивать, а чего она раньше не вызвала вторую. Зачем? У нас-то претензии к первой. Я про это не сообразил сказать. Поздний вызов второй — не основание для освобождения первой от ответственности. Но это мы распишем в новой апелляции», — отметил он.
Также кое-что пояснил и адвокат Юлаева.
«Наши возражения — ни в первой, ни во второй инстанции мы не услышали от подстанции и Минздрава норм закона или подзаконных актов, которые давали бы фельдшеру определять диагноз и окончательную степень лечения. И никаким актом не регламентировано право фельдшера в принципе не госпитализировать больную. А почему экспертиза здесь указывает, что лечение было правильным? Она резюмирует, что диагноз был поставлен правильно. А как он может быть поставлен правильно, если он поставлен лицом, не имеющим права его ставить? 100-й приказ о «Скорой помощи» градирует права и обязанности фельдшерской и врачебной бригад. У врачебной есть право определять, оставлять больную или нет. У фельдшерской — нет. Она должна увозить в любом случае, и если у неё есть сомнения — вызвать врачебную бригаду. Фельдшер знаниями не обладает, чтобы решать не госпитализировать. И больная не отказывалась от госпитализации. И подписи такой не ставила. Они же утверждают, что фельдшер наделена правом ставить диагноз, а вот это — уже враньё полное. И оно полностью опровергается всеми нормативными актами в этой сфере. Не могла приехать врачебная бригада, все они были заняты? Так вопросов нет — надо было увозить больную в стационар. Там уже врач принял бы решение», — сообщил он.
Отказ родственников от вскрытия покойной — это, с одной стороны, зацепка для ответчика, потому что теперь нельзя утверждать достоверно, был на момент прибытия первой бригады инфаркт или нет, добавил защитник. Возможно, оно бы показало и что он на тот момент был. Но родственники приняли такое решение. Это уже постфактум…
