Любое здание можно восстановить, при этом затраты в зависимости от финансовых интересов могут варьироваться на два порядка.
Сейчас много разговоров вокруг «Арены Омск». Не наша тема, но, когда я вспоминаю истории со старинными зданиями, у меня возникает подозрение, что здесь больше лукавства, чем реальной технической проблемы.
Скажу честно, я не бывал в «Арене Омск», я не поклонник хоккея, и меня не приглашали оценивать техническое состояние здания. Хотя как инженер-строитель я мог бы составить мнение о его состоянии.
Довелось мне работать в архитектурно-реставрационной мастерской «Омскгражданпроекта». Напротив же размещался отдел диагностики зданий. Его специалисты при обследовании зданий честно спрашивали заказчиков: вам какое заключение нужно? Хотите – признаем аварийным, хотите – работоспособным. Если заказчику было без разницы, то, как правило, признавали аварийным. На вопрос, зачем, отвечали: а с нас тогда спросу меньше. Что случится – мы не виноваты, а заказчики пусть сами выкручиваются.
У меня есть подозрение, что некоторые безработные проектировщики решили придумать себе работу и раздули ситуацию с аварийностью «Арены» в надежде развести кого-нибудь на деньги. Но при этом точно не знали, кого разводить. В результате никто не повелся: ни правительство Омской области, ни руководство клуба. У авторов затеи интерес пропал, но отыграть назад уже не получится. Иначе их уличат в подлоге. Ситуация патовая.
Надо признать, что нет дыма без огня. В здании есть реальные проблемы, иначе раздуть историю на пустом месте было бы сложно. Но у любой технической задачи всегда есть множество вариантов решения в зависимости от целеполагания. Если есть цель освоить неограниченный бюджет, тогда делается все, что возможно. Если средства ограничены, тогда делается то, что технически необходимо и достаточно.
Мне приходилось восстанавливать множество зданий. Я ответственно утверждаю, что любое здание можно восстановить, причем затраты на его восстановление в зависимости от финансовых интересов могут варьироваться на два порядка.
Вспоминается одна показательная история еще 80-х годов. Тогда в доме на Тарской, 46 находилась музыкальная школа. Ее директору почему-то пригрезилось, что их могут переселить на Орджоникидзе, 14. Он решил форсировать процесс и натравил на себя всевозможные надзорные органы. Те пришли и закрыли школу. Он радостный пошел в органы власти, но ему объяснили, что дом на Орджоникидзе, 14 чужой, и забрать его нет оснований. А раз уж он инициировал закрытие школы, то помещение ему найдут, но не там, где он хотел. Ему на выбор предложили: 4 этаж в строительной организации, красный уголок в общежитии в Амуре и т. д. в том же роде. Тогда он понял, что прогадал, и побежал в те же надзорные органы с просьбой отыграть все обратно, но те ответили: ты из нас идиотов не делай, сам заварил, сам и расхлебывай. И пришлось ему срочно изыскивать какие-то деньги, чтобы спешно устранить принципиальные нарушения. Дом на Тарской, 46 на скорую руку кое-как подлатали, и школа продолжила работать в старом здании, пока ее не ликвидировали. А дом по сей день стоит. Сейчас в нем размещаются офисы. Кстати, дом интересный. Он построен в середине 19 в. До революции в нем находилась Покровская мужская начальная школа с церковью.
Или более свежий пример. В начале 2000-х развернули кампанию, что нужно срочно усиливать панельные дома 335-ой серии. Под это выбили какие-то деньги. Пилотный проект на Нефтезаводской, 8 был сверхзатратным. На доме выполнили наружный каркас с избыточным запасом, увеличив нагрузку на фундамент чуть ли не в 2 раза. Но денежный дождь на этом закончился, и на других домах этой серии ограничились усилением сварных узлов крепления панелей. Но скоро прекратили финансировать и эти работы, и на большинстве домов не сделали ничего. Хотя конструктивное решение и техническое состояние у них одинаковое.
С «Ареной Омск» ситуация аналогичная. Просто отыграть назад уже неловко. Директору музыкальной школы было проще, он мог взять на себя роль идиота, прикинувшись «музыкантом». Сейчас времена не те, и масштаб цифр не тот, да и здание более масштабное и ответственное.
Я бы прислушался к Полежаеву. Он сказал, что все это «лечится». Если не стремиться навариться на этой ситуации, то специалисты обязательно найдут недорогой и эффективный способ усиления конструкций здания.
Помнится, в начале 80-х я за компанию с товарищами ходил на хоккей на «Динамо». Тогда омская команда называлась «Шинник». Стадион был открытый. Деревянная трибуна была только с одной стороны. Места были стоячие. Собственно, отдельных мест не было. Если болельщиков было много, то они могли просто потесниться на деревянных помостах. Через несколько рядов были поручни, чтобы люди не падали с крутой трибуны, тем более что ее толком не чистили от снега. Но это неудивительно, потому что снегопад часто был во время матча. Тогда в перерыве только успевали вычистить ледовую площадку. Если снегопад был сильный, то во время игры на льду было трудно найти шайбу. Цифры на табло меняли вручную. В качестве сирены был приспособлен автомобильный сигнал. Холодная уборная с выгребом была под трибуной. Снизу шевеление досок под болельщиками казалось более зловещим, чем когда сам стоишь на них. Меня не покидала мысль: почему доски не проламываются? Но доски держали, поле чистилось, цифры менялись, страсти кипели. Никто не обращал внимания на снег и мороз. Правда, этому способствовал «подогрев» болельщиков. Согревание спиртным не пресекалось. Стеклотара тогда была возвратной. Болельщики «спускали» бутылки с трибуны. Они успешно скатывались по заснеженным помостам. А внизу курсировали несколько человек с мешками, которые собирали скатившуюся стеклотару.
Скамейка запасных была тоже на морозе. Разгоряченные игроки остывали на ней, но почему-то не простывали. Зато по полю бегали энергично, никто не расслаблялся, а иначе просто замерзнешь. И никто ни на что не жаловался, каждый матч был как праздник, атмосфера была радостная.
А сейчас трещины на «Арене» стали тупиком для омского хоккея. Если нынешним хоккеистам предложить в мороз сыграть на открытом льду?
