Кроме того, учёный сравнил российскую и западную системы образования, подчеркнув несомненные минусы второй.
– Юрий Петрович, насколько большой сейчас отток кадров из Омска, как считаете?
– Он не то что большой, он катастрофический. Я недавно не смог найти маркетолога для компании своего друга. Маркетолога – на нашем факультете, на котором их готовим... Искали усиленно. В результате друг был вынужден пригласить стажером третьекурсницу по специальности «Реклама», которая начала что-то показывать.
Но это частный пример. Делался расчёт, по которому каждый год в регионе требуется до 1500 специалистов по экономике с высшим образованием. В этом году вузы города приняли на бюджет 50 человек и около 350 – на коммерческие места.
Даже если все они доучатся, не бросят и не уедут, этого будет очень мало. Да и уровень студентов, обучающихся заочно, в филиалах и даже у нас на коммерческих местах, заметно снизился. Но главное – те школьники, которые учились прекрасно, стремились и увидели, что в вузах города нет бюджетных мест, соответственно, двинулись туда, где берут даже гораздо худших по подготовке, но на бюджетные места. Ну и, конечно, играют роль перспективы в столице, московские связи, знакомства.
– То есть в Москве и Петербурге план бюджетного приёма не сокращается?
– В целом за последние два года он сократился по стране на 9%. А по экономическим специальностям – более чем на 16% – грубо говоря, в два раза. То есть экономистов решили «извести как класс». И тот аргумент, что их слишком много выпустили за 90-е и 2000-е годы, нельзя принять. Ведь зачастую «бумажных» специалистов выпускали структуры, разрешенные/созданные самой властью. А теперь под удар попадают добросовестные вузы и способные молодые люди, которые хотят учиться. Система же, которая допускала в 90-е годы и позже наличие массы филиалов, коммерческих вузов, существует до сих пор. И только недавно её начали трогать. В Омске закрыли четыре коммерческих/филиальных экономических вуза/факультета, и даже в ОмГТУ магистратура по экономике не прошла аккредитацию.
Вчера я услышал в областных новостях, что будет региональный стандарт образования по каким-то специальностям для местной экономики. Вот это совсем кошмар. То есть местные чиновники, промышленники и предприниматели соберутся и будут решать, чему учить и чему не учить. Но ведь образование не воспринимает такие подходы! Кого мы получим? Я помню, как ещё лет 15 назад проводили опросы предпринимателей о качестве наших выпускников. И уж не знаю, всерьёз ли, но некоторые работодатели в графе «Недостатки» писали: «Слишком принципиальные, слишком честные». Представляете, какие сапоги будут тачать такие пирожники? Хотя это, конечно, крайний пример.
– А о чём говорит отток кадров? Что таково состояние экономики и образования в Омской области?
– Я думаю, тут для ответа необходимо обозначить несколько уровней. Первый – глобальный. Англосаксонские страны, которые во многом регулируют мировые процессы, существенно повлияли и на систему образования планеты.
Когда Германия и Франция переходили на двухуровневую Болонскую систему, там точно так же, как и у нас, большинство преподавателей и ученых было против. В том числе и потому, что англосаксам перекупить, переманить хорошие научные и технические кадры к себе при единой образовательной системе намного проще, да еще и благодаря превосходящим финансовым возможностям. Плюс распространенность английского языка. Немцам и французам проблему с кадрами решать намного сложнее. Они социально ориентированы, и такие деньги, как в Штатах, их бизнес специалистам платить не может.
Второй уровень – наше российское образование. Оно долго находится под влиянием людей, ориентированных на западные подходы – в первую очередь это ректор ВШЭ Кузьминов. Его близость с Дворковичем и – через последнего – с премьер-министром – всем известна даже из прессы... И в конечном итоге их общее влияние на президента приводит к тому, что от Путина мы слышим фразу: «Экономистов слишком много развелось». Правда, он говорит «экономистов и юристов», но юристам бюджетные места не очень-то сокращают (в этом году в ОмГУ план приёма на юрфак был около 40 мест). Такая позиция влиятельных лиц привела к тому, что оценивать образование мы стали глазами Запада – то есть как услугу. А оно – если кто не знал или забыл – общественное благо, которое не только обеспечивает занятие конкретных рабочих мест, но и определяет в целом ситуацию в обществе – терпимость и благожелательность людей, трезвое восприятие перемен, неприятие социальных потрясений, состояние внутреннего равновесия или даже гармонии, наконец! Помнят ли об этом власти?
Я уже много говорил и писал о том, что Запад видит образование как механизм и вправе его так видеть. Потому что, обладая всеми деньгами планеты, решает проблемы неоднозначными, неприемлемыми для нас методами. Для нас в норме воспринимать образование как живой организм. Который надо выращивать, примерно как обычное растение. Если делать это стремительно, то выходит ГМО. Это вообще суть разницы западных и восточных цивилизационных подходов. Запад – это «скорая помощь», которая быстро накормила и одела своих граждан, а о душе и не вспоминает. Восток – сохранил свою культуру: где-нибудь в Сингапуре или на Тайване человек только что «вышел из джунглей», сел за конвейер и стал собирать какие-нибудь жёсткие диски лучше, чем Запад. Потому что это «медленная помощь». Они решали задачу накормить и одеть, не разрушая духовность. Делали они это скорее неосознанно. Это сама культура делала, которая много глубже и древнее западной. Китай, скажем, это ведь почти четыре тысячелетия непрерывной культуры. Прямые потомки Конфуция более 2500 лет ухаживают за его могилой… Запад этого в принципе лишён, и мы качнулись в его сторону. Поэтому вместо того, чтобы дать спокойно работать, «растить» научные и образовательные школы, власти просто затерзали вузы многочисленными формальными требованиями, дабы, заметьте, осознанно (!) довести их до западных стандартов сферы услуг.
Наша высшая школа всегда, даже после самых тяжелых потрясений и ударов (революция и гражданская война; репрессии 30-х; тяготы Отечественной войны и послевоенного времени; нищета 90-х) сохраняла верность Отечеству и его культуре, обеспечивая кадрами индустриализацию страны, победу в 1941-1945, послевоенные мирный и военный атом, первенство в космосе – все это, казалось, должно было помочь людям у власти осознать значение российской высшей школы для развития страны…
Между тем образование как живой организм – это наше преимущество. Это вообще свойство любого нормального образования. Ведь мы ОБРАЗОВЫВАЕМ личность, не только обладающую знаниями, но и имеющую определенные человеческие качества. Если западные for profit universities (официальный термин), к примеру, Университет Финикса, набирают по всему миру удалённо и дистанционно учат по 200-250 тысяч студентов, то можно ли назвать это образованием? Это бизнес, приносящий миллиарды.
Третий уровень – это состояние и особенности экономики России и ее регионов. В каждом регионе имеются заметные накопления. Но в одних они превращаются в инвестиции, чему мы рады – в Калужской, Белгородской областях; понятно, в Тюмени; в Краснодарском крае... А где-то вроде бы тоже деньги есть, но они в дело не идут. Тут и качество регионального менеджмента с его любимым «инвестиционным климатом», и налоговая система, которая из собранных средств на основе непроясненных принципов возвращает деньги регионам без особой привязки к результатам их деятельности и пр.
В этом смысле нашей области не повезло быть среди тех, у кого деиндустриализация за счет предприятий ВПК достигла критического уровня, а наш «нефтяной гигант», скажем так, по формату налоговой системы перестал быть нашим. В такой обстановке малому и среднему бизнесу работать довольно тяжело, поскольку он является «питательной средой» (питается и питает) для «крупняков».
– Но говорят, что проблема в низкой платёжеспособности спроса...
– Согласен. Малый бизнес (столь развитый на Западе) успешен, когда люди могут платить. Хотя мы знаем, между прочим, что в кофейни «Скуратова» омичи идут, хотя там дороже, чем у других. Отчасти это вопрос маркетинга и предпринимательского таланта. И недавно ведь Скуратов объявил, что больше пока в Омске он кофеен открывать не будет. Зато открывает и развивает в Казани, в Москве...
Так вот, к платёжеспособности населения нужно добавить и реально внимательное, я бы сказал заботливое отношение власти к успешному бизнесу Омска, уже выходящему за его пределы, к инвесторам! Очевидно, что наш новый губернатор имеет значительный «административный ресурс» и, надеемся, начнет решать эту задачу. Но так скрупулезно, как работают с потенциальными инвесторами в других регионах, куда утекают и производства, которые могли бы быть омскими – того же Латарии – такой работы у нас пока не отмечалось.
В Тюмени, как мне там рассказывали, любому потенциальному инвестору выделяется куратор, он решает для предпринимателя все возникающие вопросы, обеспечивает максимальный комфорт, «зелёный свет». У нас же в области одному замечательному научно-производственному предприятию недавно для изучения вопроса выхода на рынки соседних территорий нужно было просто получить помощь от региональной структуры, что называется – на словах – «письмо поддержки», для придания веса обращению. И что получилось? Сначала ответили, что надо по-другому обратиться; потом, что присланная «заготовка» письма не очень подходит, мол напишут своё; потом, что написанное самими письмо вышло не очень удачным… В результате даже такую мизерную поддержку предприятию не удалось получить. Совсем.
И это пример из того же ряда, что я для друга не мог найти маркетолога в Омске. Оба они – вопиющие.
Есть еще четвертый уровень (моего затянувшегося) ответа на вопрос о взаимосвязи экономики и образования в регионе. Это эмоционально-психологическое состояние жителей. Видимо, наш город, возникший как крепость, наложил определенный военно-чиновничий отпечаток на все последующее развитие. Крупнейший русский мыслитель В.В. Розанов выражал это примерно так: «Как наденешь на процесс шапку, так он потом и идёт». Образование, культуру у нас часто как бы отодвигали на второй план (в отличие от Томска, где купцы боролись за первый в Сибири университет или Новосибирска, где советские власти активно содействовали возникновению Академгородка). То, что ОмГУ при его создании достался «случайный» (уже построенный для НИИ) корпус, подсказывает, что классический (!) университет был «нежеланным» ребенком местной власти. А то, что он до сих пор действует в более чем десяти корпусах, разбросанных по всему городу, точно указывает, что он еще и «нелюбимый»…
Крупнейший российский экономист Пётр Ореховский (главный научный сотрудник ИЭ РАН), который работал и в Омске, проводил в Сибири исследование на тему «духа места». Так вот, он пришёл к выводу, что в сравнении с Барнаулом, где, казалось бы, экономическая ситуация хуже – полная деиндустриализация, люди тем не менее – оптимисты. Они говорят: «Ну а что? У нас место хорошее, мы между Омском и Новосибирском, у нас река и ещё то-то». А наш Омск – красивый город, слияние рек, климат здоровый, много солнечных дней. И расположение на пересечении самой протяженной реки в Евразии (Иртыш, если с Обью брать) и самой длиной в мире магистрали – Транссиб. То есть центр величайшего «цивилизационного креста». И при этом люди – зачастую пессимисты, много жалуются. Это подтверждается социологическими опросами. Образовательный уровень тоже, как я уже говорил, не в последнюю очередь помогает объективнее оценивать себя и окружение…
– Они чаще всего недовольны, что мало зарабатывают.
– Несомненно. Но как раз тут, наряду с тем, что было сказано выше о региональной экономике, и пригодилось бы желание (и возможность!) поработать над получением хорошего образования, пройти переподготовку, повысить квалификацию. Чтобы зарабатывать больше. Если кто-то хочет выйти из школы и сразу иметь всё, то такого не бывает. Этого нет и за рубежом. Я вижу, куда устраиваются наши выпускники, знаю примеры – нормально люди зарабатывают, если хотят. Кому-то легче всего сразу уехать в Москву и пробиваться там.
Насколько я понимаю, новый губернатор это увидел и уже заявил, что ситуацию с негативным представлением о регионе, с настроением людей нужно переламывать. Чтобы молодёжь оставалась, необходимо всерьез заниматься изменением морально-психологического климата. Понятно, что для этого нужны реальные дела. Где-то – просто прорывы. Надо затянуть в город мероприятие уровня ЕврАзЭС или Шанхайской группы. Невероятно улучшатся дороги, и крыши покроют, и фасады домов отделают, чтобы не сыпались ежегодно. Таких улиц, как Ленина и Валиханова, станет намного больше. И это будут только внешние изменения…
– Но почему нельзя это сделать без подобного мероприятия?
– Ресурсы у страны вообще ограниченны. А если вспомнить, что в конце 80-х были продукты по карточкам, а в 90-е большинство жило в нищете, то многое станет понятно... Особенно, если учесть, что руководство региона десятилетиями упускало (или не искало) возможности для развития НАРОДНОГО хозяйства области.
Что еще касается прорывов, то, к примеру, «Авангарду» надо вернуться в отремонтированную «Арену-Омск» и (как бы хотелось!) выиграть Кубок Гагарина.
И, наверное, в условиях, когда у нас нет такого преимущества, как нефть у Тюмени; территориальная близость к Москве – как у Калуги; выстроенная логистика – как у Новосибирска, Омску нужен «национальный проект». Напоминающий (конечно, весьма примерно) БАМ в прошлом, Крымский мост сегодня или мост на Сахалин завтра. Нам нужен «омский национальный проект». Чтобы он привлёк и кадры, и финансы, и государственную поддержку, а главное – вернул омичам оптимизм. Недавно министр обороны Шойгу сказал, что нужно либо перенести столицу в Сибирь, либо создать некий новый политико-экономический центр за Уралом. Претендентов будет много… Но почему не Омск? Или еще вариант – в Питер же перенесли Конституционный Суд. Пусть, к примеру, у нас сядет Минтранс. Ему из Омска равноудалено и очень удобно будет рулить всеми краями державы. А как у нас разовьется при этом транспортная инфраструктура… (почти не шучу).
Последнее. В беседе с крупным ученым, отмечавшим гениальность академика М.А. Лаврентьева, создавшего новосибирский Академгородок, услышал: даже при нынешнем госбюджете и ценах в России можно было бы «легко» создать 30-40 академгородков, вместо того чтобы бесконечно рассуждать об «инновациях» и «человеческом капитале». Вот еще один из возможных вариантов прорыва для развития Омска. И для его образования.
